Кажется, она впервые заметила это после их стычки из-за
Антони Брауна, когда он посмотрел на нее блуждающим бессмысленным взглядом.
Потом у него появилась привычка возвращаться рано домой и закрываться у себя в
кабинете. Не похоже было, чтобы он чем-нибудь там занимался. Однажды она вошла
к нему и увидела, что он сидит за столом, тупо уставившись в пространство.
Когда она появилась, он окинул ее усталым безжизненным взглядом. Он походил на
помешанного, но на ее вопрос, что случилось, коротко ответил:
— Ничего.
В течение нескольких дней он слонялся по комнатам с
потухшими глазами, словно человек, опасающийся за свой рассудок.
Никто не обращал на него особого внимания. И Ирис тоже не
обращала. Мало ли неприятностей бывает у деловых людей.
Затем вдруг ни с того ни с сего он начал время от времени
задавать вопросы. Тогда ей показалось, что он попросту спятил.
— Послушай, Ирис, Розмари когда-нибудь говорила с тобой?
Ирис внимательно посмотрела на него.
— Разумеется, Джордж. Говорила — а о чем?
— О себе… своих друзьях… что с ней происходит. Счастлива она
или нет. Вот об этом.
Ей показалось, что она читает его мысли. Видимо, он узнал о
неудачной любви Розмари. Ирис робко произнесла:
— Она много об этом не говорила. Ведь она всегда была занята
— дела всякие…
— Разумеется, а ты в то время была ребенком. Да. И все-таки,
мне казалось, она могла тебе о чем-нибудь рассказать.
В глазах его светилось нетерпение — он глядел на нее
взглядом ожидающей поощрения собаки. Ирис не хотела причинять ему боль. Во
всяком случае, Розмари сама ей ни о чем не рассказывала. Она покачала головой.
Джордж вздохнул. Выдавил:
— Впрочем, какое это имеет значение.
В другой раз он неожиданно спросил, кто были ближайшие
подруги у Розмари. Ирис задумалась.
— Глория Кинг. Миссис Атвелл — Мейси Атвелл. Джин Реймонд.
— Она им доверяла? — Хм, не знаю.
— Я хотел спросить: как ты думаешь, не могла ли она им
что-нибудь рассказать?
— Просто не знаю… Думаю, вряд ли… А что она должна была им
рассказать?
Тут же она пожалела, что задала этот вопрос. Ответ Джорджа
поразил ее.
— Розмари никогда не говорила, что она кого-то боится?
— Боится? — удивилась Ирис.
— Мне хотелось бы знать, были ли у Розмари какие-нибудь
враги?
— Женщины?
— Нет, нет, совсем другое. Настоящие враги. Кто-то… ну как
тебе объяснить… кто-то… кто имел что-то против нее?
Откровенная растерянность Ирис смутила его. Он покраснел,
пробормотал:
— Глупо, я знаю. Но просто не представляю, что и подумать.
После этого прошло два или три дня, потом он начал
расспрашивать ее о Фаррадеях.
— Часто ли встречалась с ними Розмари? Ирис мало что могла
ему рассказать.
— Не знаю, Джордж.
— Она про них что-нибудь говорила?
— Нет.
— Что их сближало?
— Розмари интересовалась политикой.
— Да. Заинтересовалась, когда познакомилась с ними в
Швейцарии. Прежде политика занимала ее, как прошлогодний снег.
— Думаю, Стефан Фаррадей приохотил ее. Он обычно давал ей
памфлеты и всякую всячину.
Джордж спросил:
— А что Сандра Фаррадей думала об этом?
— О чем?
— О том, что ее муж снабжал Розмари памфлетами? Ирис
почувствовала себя неловко:
— Не знаю. Джордж промолвил:
— Она очень сдержанная женщина. Холодна как лед. Но,
говорят, без ума от Фаррадея. Такая женщина не потерпит соперницу.
— Вероятно.
— С Розмари у нее были хорошие отношения?
Ирис медленно сказала:
— Не думаю. Розмари подшучивала над Сандрой. Говорила, что
женщина, напичканная политикой, похожа на чучело, вроде детской лошадки. И
знаешь, Сандра действительно смахивает на лошадь. Розмари часто повторяла: «Ей
бы следовало поубавить спеси».
Джордж хмыкнул. Спросил:
— По-прежнему встречаешься с Антони Брауном?
— Довольно часто, — холодно ответила Ирис, но Джордж не стал
повторять своих предостережений. Напротив, он, казалось, этим заинтересовался.
— Он ведь немало побродил по свету? Веселая жизнь. Он тебе
об этом рассказывал?
— Нет. Он действительно много путешествовал.
— Полагаю, не бесцельно. — Видимо, так.
— Чем он занимается? — Не знаю.
— Вроде бы связан с фирмами, изготовляющими оружие?
— Он никогда об этом не рассказывал.
— Ну что ж, не говори ему, что я спрашивал. Просто
полюбопытствовал. Прошлой осенью он частенько захаживал к Дьюсбери — к
председателю Юнайтед Армз Компани… Розмари довольно часто виделась с Антони, не
так ли?
— Да… да, виделась.
— Но она не очень хорошо знала его — обычное мимолетное
знакомство. Он часто приглашал ее в дансинги, да?
— Да.
— Знаешь, я был изрядно удивлен, что она пригласила его на
день рождения. Я не понимал: неужели она так хорошо знает его?
Ирис тихо заметила:
— Он очень хорошо танцует.
— Да… да, разумеется.
В голове Ирис замелькали непрошенные видения. Круглый стол в
«Люксембурге», притушенные огни, цветы. Непрекращающееся дребезжание джаза.
Вокруг стола семеро — она сама, Антони Браун, Розмари, Стефан Фаррадей, Руфь
Лессинг, Джордж и справа от него жена Стефана Фаррадея — леди Александра
Фаррадей, с бесцветными прямыми волосами, глубоко очерченными ноздрями,
надменным, хорошо поставленным голосом. Такая веселая компания подобралась —
или нет?
И посреди вечера Розмари… нет, нет, лучше не думать об этом.
Лучше припомнить, как она сама сидит подле Тони — в этот вечер она впервые
увидела его во плоти. До этого существовало лишь имя, тень, маячившая в холле
или помогающая Розмари спуститься к поджидающему у подъезда такси.
