Ушлые тележурналисты тут же выяснили, какой вуз окончил
Сидор, и рванули в учебную часть. Нашли там древнюю преподавательницу, которая
помнила все выпуски, начиная с 1917 года.
– Какой Сидор? – безмерно удивилась
старушка. – Знать не знаю никакого Сковородкина.
– Ну как же, он закончил ваш факультет в 1975 году.
– Это был очень яркий курс! – ностальгически
взвыла профессорша. – Там учился Ванечка, очень талантливый мальчик! И
одаренная девочка Манечка! Еще Аркаша подавал огромные надежды!
– А как же насчет Сковородкина? – напирали
журналисты.
– Его не помню.
Подняли в архиве документы – все-таки был, был Сковородкин!
Пролистали его зачетную книжку, и все стало ясно – крепкий «середнячок»,
перебивался с «троек» на «четверки», дипломную работу писал на тему «Роль
коммунистической партии в деле автоматизации производства». То есть конъюнктуру
уже тогда тонко чувствовал, как кот валерьянку.
А где сейчас эти талантливые ванечки, манечки и аркаши?
Спились? Сидят в НИИ за копейки? Эмигрировали? Их судьба широкой публике
неизвестна. Зато упертые «середнячки» – вот они, пожалуйста, каждый день
мелькают по телевизору в новостях!
Поэтому я и сказала Галине Кирилловне:
– Не ставьте на Нине крест, еще неизвестно, может, она
добьется-таки своего.
– Да она сама на себе крест поставила! – с жаром
отозвалась дама. – В тридцать пят лет ни мужа, ни детей, ни работы! Я
знаю, мне рассказывали ее подруги. А тут еще связалась с женатым мужиком, на
мой взгляд, это уж совсем последнее дело!
Однажды Галина Кирилловна возвращалась поздно вечером домой.
Во двор въехала машина, старушка мгновенно узнала Сергея с четырнадцатого
этажа. Парень разъезжал на роскошной иномарке, но мало кто знал, что автомобиль
принадлежит не ему, он всего лишь наемный водитель.
Сергей вышел из машины, в руках у него были пакеты из
супермаркета. Мужчина наклонился к открытому окну и сказал:
– Сейчас я ей что-нибудь навру и вернусь, жди!
На пассажирском сиденье осталась девушка. Пенсионерка обошла
автомобиль, чтобы получше ее разглядеть. Галина Кирилловна признала девицу с
первого взгляда.
– Батюшки, да это же Нина Шмелева! – воскликнула
она.
Нина поспешно подняла стекло и уткнулась в какой-то журнал,
как будто не узнала бывшую учительницу.
Рассказав мне об этом инциденте, пенсионерка ехидно
заметила:
– А как же, стыдно стало: метила в жены к академику, а
попала в любовницы к водителю!
Я отчего-то принялась защищать неведомую Нину:
– Почему именно в любовницы? Мало ли что их связывало.
– Я уже давно вышла из пионерского возраста и
любовников вижу за версту, – отрезала Галина Кирилловна.
– Может, это была не Нина? Вдруг вы обознались?
– Исключено, у меня профессиональная память!
Насчет цепкой памяти педагогов – это правда. Как-то раз я
стояла в очереди в железнодорожную кассу. Передо мной была дама лет пятидесяти.
Бросив на меня случайный взгляд, она вдруг воскликнула:
– Люся, рада тебя видеть! Как поживаешь?
Я даму не узнала, но признаться в этом было неловко.
– Хорошо поживаю, – осторожно сказала я. – А
у вас как дела?
Женщина принялась рассказывать: развелась с мужем, переехала
в Москву к дочери, стало скакать давление… Я слушала, подавляла зевок и кивала
из вежливости.
– Коленка не болит? – незнакомка в упор посмотрела
на мою правую ногу.
Правое колено я серьезно поранила, когда мне было пять лет,
даже пришлось накладывать швы. Откуда она знает?
– А шербет ты по-прежнему любишь? – допытывалась
дама.
В детстве я обожала мороженое шербет. С радостью бы заложила
душу за стаканчик, который стоил десять копеек. Когда выросла, искренне не
могла понять, как можно есть эту приторно-сладкую гадость. Но почему данный
факт моей биографии известен собеседнице?!
– А я больше не работаю в детском саду, – сообщила
женщина. – Дочь родила двоих внуков, сижу с ними.
И тут до меня дошло: да это же Зоя Владимировна, моя
обожаемая воспитательница из дошкольного комбината № 20!
– Здравствуйте, моя дорогая! – кинулась я ей на
шею.
Замечу в скобках, что разговор состоялся, когда мне было
тридцать лет, то есть не виделись мы двадцать четыре года. Получается, что за
это время я ни капельки не изменилась, осталась девочкой из подготовительной
группы детского сада. Супер, даже не потребовалось пить эликсир вечной
молодости!
Так что вполне может быть, что Галина Кирилловна права:
Сергей Кисляк завел себе любовницу. Но какое мне до этого дело? Прелюбодеяние
законом не запрещено.
– Тебе надо поговорить с Нинкой, – настойчиво
повторила пенсионерка, – у вас общая беда.
Я скептически хмыкнула. И что мне это даст? Ну расскажет
бедная девушка, как тяжело ей приходится в любовницах, я ее пожалею, а дальше?
– Сергей вас обеих использует, – гнула свое бывшая
учительница, – справляет свою нужду и – в кусты!
Напор пожилой дамы меня удивил:
– Слушайте, а вам-то какое дело? В чем ваш интерес?
– О, времена, о нравы! – картинно вздохнула Галина
Кирилловна. – Если человеку не безразлична судьба ближнего, то его уже
обвиняют во всех смертных грехах! Вот раньше такого не было. При социализме мы
про своих соседей знали все, они нам ближе родственников были! Вместе и в горе,
и в радости. А теперь? Разбежались по своим квартирам, как тараканы, а если кругом
безобразия творятся – всем наплевать!
Да, я отлично помню те времена, когда около каждого дома
стояла толпа пенсионерок. Днями напролет они бдили: кто куда пошел, чего купил,
кого привел домой… Потом сладострастно обсуждали: «Наши люди в булочную на такси
не ездят!» Но как-то незаметно бабульки исчезли. Казалось, ничто не может быть
их незыблемей, они на века, а вот поди ж ты – нету, испарились! Очевидно,
сериалы по телевизору оказались интересней соседской жизни. Да и при всем
желании теперь пенсионеркам негде собираться. Во многих дворах убрали лавочки,
а газоны заасфальтировали под автомобильные стоянки.
– Раньше бы Сергей не скрылся от справедливого
возмездия! – кровожадно добавила Галина Кирилловна. – Общественность
не дала бы ему уйти!
Дама произнесла – «скрылся», и это слово подтолкнуло во мне
работу мысли. А что, если Кисляк скрывается у любовницы? Это было бы очень
по-мужски: пересидеть бурю в квартире со всем удобствами, да еще с любящей
женщиной под боком.
– Так ты пойдешь к Нинке? – начала раздражаться
пенсионерка.
