– Значит, просто проберёмся в здание и оценим обстановку изнутри. Нам не привыкать…
Тусклая «подсветка», как от свечей в храме при кладбище. Структура стянута стенами комнат (вместо развесёлых рисунков для ребятишек – кошмарные фрески, изображения греховности бытия, смакование сценок насилия над малышами).
Движения практически на ощупь, теневые силуэты сплетаются в углах сутулых помещений. Чтобы слышать далёкие звуки-шорохи, достаточно замереть хотя бы на миг.
Откуда-то доносятся гортанные хрипы, воздух будто густеет, но надо идти вперёд, надо остановить процесс перерождения, иначе Стелла Сало обратит шестнадцать невинных детей в уродливо-рьяных служителей культа Древних Богов…
Преодолев полумрак, Селена шагнула в игровой зал, где (среди столиков, стульчиков и мягких игрушек) сидели зловещие фигуры ребятишек. Дети собрались в кружок, а концентрированная тьма жадно блуждала между ними.
Хэлен осторожно подошла ближе, присмотрелась к лицам маленьких заложников: открытые глаза детей были «затуманены» белёсой пеленой. Чёткий гипноз похитительницы медленно уничтожал разум, перекраивал едва сформированные зачатки личности…
Полицейская услышала ползущий шум, но вовремя среагировать не смогла. Жирная туша в обрамлении вонючих щупалец грохнулась с потолка на Селену.
Растеряно падая после толчка под грудь, девушка выронила спасительный пистолет, а дальше – получила порцию галлюцинаций от Стеллы Сало:
Громыхающий труд окончен чем-то страшным.
Карнавал гнилой плоти.
Обрывки времени, закрашенный огонь.
Изломы шрамов рассекают старость.
Небес совсем не видно из-под мрака.
Застопоренный прилив плавно сохнет без разбора.
Трудный грохот обвалился вереницей тропинок.
Сутулые скалы обессилены ветрами морей.
Бледное пламя, мёрзлое пламя.
Застыло пламя.
Грозовые облака перелетают через перевал.
Сотканный момент каждый раз двоится скошенной секундой.
Губы неба смыкаются за брошенным солнцем.
Хмурый песок, похожий на снег.
Траурный вечер (совсем как во сне)…
Долгий звук выстрела из Кобры 500 мутно нарушил целостность ткани иллюзий. Виктор Вектор замер у второй двери в зал, словно дымкой вокруг ствола пистолета силясь рассеять густоту темноты.
Раненная Стелла Сало стала наползать по потолку, сжимая крепкой рукой молоточек-игрушку. Жирдяйка шипела злобные заклинания, она никак не могла «поймать» разум противника, чтобы залить его сознание всякой хернёй в картинках кошмаров.
Но тут девушка-офицер «вернулась» вниманием к реальности психомира, а её напарник, уверенно прицелившись в центр приближающегося комка щупалец, повторно спустил курок…
Изменив состав летящей пули, толстуха Стелла схватила её когтистой рукой и тут же швырнула этот соломенный снаряд (искомая смертоносность уже исчезла) куда-то в глубины дальнего угла просторной комнаты. А сразу после маленький молоточек (из набора «Построй сам») разнёс часть кирпичной стенки чуть выше головы Вектора, который метнулся в сторону прыжком, пытаясь избежать столкновения с потной тушей «ктулхупоклонницы».
Стелла хрипло заверещала, и резво ринулась вниз, обрушив на пол весь свой вес. Она истово замахнулась для полной деформации лица плюс черепа ненавистно-проворного парня, когда лихой выстрел Селены красиво срезал ей нос. Комок хряща отскочил к рисункам, изображавшим дождь на площади света.
Визг жирной уродки оказался сладким на слух.
Щупальца беспорядочно застучали о «днище» детсада… Стелла Сало упустила момент для атаки, смертельно промедлив от боли, дарующей секунду для точного выстрела.
Попав по ромбу месива на месте носа, пуля из «пасти» пистолета Виктора отхватила увесистый кусок мозга осьминожьей толстухи и вылетела сквозь затылок. Жирное тело шваркнулось об пол. Щупальца Стеллы больше не шевелились…
Хэлен с Вектором стали приводить детей в привычность чувств. Через минуту все заложники благополучно очнулись.
Он лежит в темноте на кровати.
Он мечтает смелыми мыслями о той самой блондинке.
Он хочет (очень сильно, без терпения) взять эту девушку себе. Целиком и полностью. Иметь её всю, наслаждаться.
Он только желает причинить ей как можно больше удовольствий. Ему нужно слышать её сладостные стоны, уверенно переходящие в крики оргазма. И чтобы так бывало почаще…
Он должен её отыскать.
Он сможет всё это сделать.
Хэлен неотрывно следила за поведением напарника. После последнего задания прошла неделя и два дня, а настроение Виктора не улучшалось. Парень всё время будто пребывал на неком отдалении, ничего конкретного не объясняя.
Они пьют кофе – он молчит; они в столовой вместе – он молчит; она его целует – он молчит; она пытается его раздеть, а он и здесь молчит, но почему-то близости не допускает…
Виктор изменился. Возможно, безвозвратно. Хэлен обиженно сердилась на себя за то, что больше не может его привлечь, заставить опять себя любить не может… Офицер Селена, дождавшись удобной минуты, заскочила к шефу в кабинет.
– Необходимо направить Вектора на психологическое обследование, – девушка хитренько пришпорила взор. – Последняя операция его подкосила. Немного… Я беспокоюсь за здоровье напарника.
– Я понял. И помогу. Но что же у вас, ребята, происходит? – начальник Шампур продемонстрировал тон голоса огорчённого человека. – Такая пара профессионалов была! Ни проколов, ни накладок… Просто лучшие в Отделе! А сейчас… Конечно, лучшими вы остаётесь, но настрой… Ни к чёрту!
Шеф разочарованно начал выписывать направление (электрокарта едва ли не искрилась под его рукой). Селена сдержанно улыбнулась краешками рта и сказала:
– Спасибо, шеф. Думаю, такое вмешательство помощи пойдёт ему на пользу.
У двери с табличкой «Полицейский психолог» было абсолютно пусто. Быстро усвоив понимание того, что к новенькой никак не подкатить, сослуживцы-мужчины + ещё парочка лесби-дамочек оставили Эмму в полнейшем покое скучного одиночества.
Офицер Вектор терзался мыслями про запредельный поиск той блондинки. Драгоценный для сердца образ крепко засел в мозгах, не покидая парня надолго. Особенно ночью. И, конечно, во сне.
Виктор часто видел эту девушку без одежды, но не просто обнажённой на фоне бархатных простыней, а как бы окутанной призрачной дымкой любовного бреда…
Однако, сны всегда заканчивались. И отыскать красавицу в нормальном мире пока не получалось. Иногда противный холодок отчаяния (что их второй встречи никогда не случится) охватывал Виктора, обжигая его душу горькой грустью. Офицер побрякал костяшками в дверь и вошёл.
