«Эмигранты» Алексея Толстого, оформление-шик: благородно-потрёпанная шинель офицера (с крестами орденов совсем не высшего порядка)…
Это лишь те шедевры, которые я успел рассмотреть, пока мы шли. Мой же провожатый даже ни разу не взглянул в сторону стеллажей. А ведь та книга, за которой я охочусь, находится где-то здесь. Её аура влечёт меня слишком явно.
А Библиотекарь по-стариковски зевает. И говорит:
– Вы понимаете, что не получите её?
Вопрос звучит как утверждение. Слабое эхо бежит во все концы темнотой. Стеллажи словно шевелятся, меняя «ландшафт» страшного хранилища.
Сволочной старикашка оборачивается ко мне, его лицо становится похожим на пропадающий плакат, мучительно меняется под мрачной лампой фонаря в когтистой лапе…
Такое ощущение бывает, когда тебя хватает за руку покойник.
Я хватаю рукоять пистолета, но из кармана выдернуть его уже не успеваю. Библиотекарь бьёт меня прямым ударом в нос, я успеваю крепко подставить лоб. Этот старый мудак ломает сразу два пальца (под кантом моей шляпы умышленно оказывается металлическая вставка-обруч, именуемый среди бойцов ещё как «ошейник шизофреника»).
Старикан-хранитель панически елозит по воздуху насекомотворными отростками, логично появившимися из шеи с обеих сторон. Хочет воткнуть их мне в глаза? Дистанция плюс тьма не позволяют это сделать.
Я ловко плюю на мысль «достать пистолю из кармана», а далее – бросаюсь на противника, сбиваю с ног. Лампада фонаря, мелькнув прощальным светом у лица, раскалывается о бетонку пола. Нас грозно окружает темнота. Противник мой как будто что-то шепчет…
Он призывает книгу!
И она летит вдоль стеллажей, сорвав себя с «намоленного» места. За ней змеится пыльный шлейф…
Если не суметь укротить книгу, то харя твоя будет безжалостно расплющена страничным прессом. Я умею сопротивляться такой ерунде.
На подлёте мягко бью её сверху вниз (верх корешка довольно оживлённо пытается цапнуть мой кулак), она, сиюсекундно меняя направление, метнулась вниз, отрубив пальцы на ногах хранителя-убийцы. Крик боли старого хрыча почти что расколол помещение мрака, но меня этим пронять нельзя…
Пока книга, вонзившись в пол, больше не совершает необдуманных действий, я с разбега опрокидываю беднягу-библиотекаря сильнейшим ударом в грудь ногами. Хранилище условно рушится на части влияния, вышедшие из-под контроля Морока.
Его «техника боя» разрушена… Теперь рестлер по кличке Дед Морок – мой нынешний противник – упал в обморок после моего последнего удара.
Бой завершён. Дети кричат на ближайшей трибуне: «Не бей его!» Вес криков всех остальных глушит разве что не радиотрансляцию из «запрещённой» страны.
Я вскидываю руки. Я победил. Я – лучший.
А следующий бой у меня – парный.
И «напарник» мой не кто иной, как Хирург Ампутаций. Жуткий мужик. Похож на рок-музыканта под дозой. Своих девок, знаю, он любит кусать за шею, прямо как акула-вампир. Такая «меточка» есть, кстати, у многих…
Соперники наши отличаются друг от друга. Хоть это хорошо. Будет проще отличить «своего».
Тот, у которого шрамы на шторах – боец Весь В Шрамах. Он, говорят, с пересаженным от свиньи сердцем. Высокий, влажный, приникающий к земле ринга.
Ещё с ним рестлер Третий Час. Просто огромный тупой мужик, трусы в обтяжку из тельняшки. Его возьмёт на себя Хирург, мы так условились, сверяясь со сценарными коллизиями перед выходом к зрителям.
Всё! Пора…
Заиграло музло нашей «пары»: мы появляемся на рампе, подобно двум гладиаторам-героям. Нет, для фанатов Шрама и Третьего Часа мы – пара мудопедиков, конечно же. Но мои поклонницы кричат очень визгливо, почти изысканно. А фанатки Хирурга разве что не режут себя на куски, чтобы дотронуться потом до него своими ампутированными конечностями.
В общем, путь к рингу мы преодолеваем почти эпохально…
Совсем забыл сказать (себе), на мне одежда мёртвых (ни одного узла). Чёрный цвет с вкраплением жёлтого. Рукава рубашки обрезаны по локти. Брюки вполне позволят летать со стремянок, а уж с канатов – и подавно. Прыгучесть кроссовок даже позволяет преждевременную самоуверенность.
Музыкальные ритмы уходят. В пространстве арены появляется новая песня. На рампу величаво вышагивают наши противники на нынешний бой: Весь В Шрамах, Третий Час.
Такое впечатление, что «Хэллоиун лет они проживают бесплатно». Их некрасивые рожи даже кому-то нравятся, судя по реакции зрителей в огромном куполе зала. Ужас тупизны!
И далее следует официальное представление бойцов.
Меня приветствуют последним:
– Смеееееерч Смертииии! – восклицает помпезный дядя с микрофоном, после чего поспешает свалить подальше от места наметившейся заварухи.
Смерч Смерти – это мой боевой псевдоним. Если кто не знает.
Мои поклонники (молоденькие девчонки в основном) кричат от восторга, рискуя сорвать связки или оглушить соседей по зрительским местам. Сейчас начнётся бой. А вот и гонг!
…Через двенадцать минут я (наконец) бросаю этого урода в шрамах на поролоновые копья. Сам лезу на канаты с угла, балансирую, прицеливаясь пару секунд, а после – бросаюсь всем телом на противника Шрама. Тот не успевает увернуться. Его лицо плавится от злости, пока он валяется, обессиленный, на столе из ондатр…
Мой «напарник» Хирург уже провёл изощрённую ампутацию у своего соперника: Третий Час скалится сверху, костыли на дереве, он, бедолага, опирается на них, ветка тут же ломается, и Третий, как бревно, валится на ринг, ужасно отпружинив при ударе о поверхность.
Одноногого рестлера вминает глубже жесточайший выпад Хирурга, который прижимает Часа всей своей необъятной тушей. Рефери начинает отсчёт (под громкий гул толпы): «Раз!.. Два!.. Ни фига!»
Третий Час, вовремя взбрыкнув всем телом, освобождается из-под противника, сильно бьёт локтем ему в лицо. Подбородок Хирурга едва не треснул на две части, он немного ошалело валится на канаты могучей спиной, он ничего уже не может, похоже. Пора мне браться за Шрама всерьёз…
Пирамиды стремянок позволяют рассчитывать на успех.
Я карабкаюсь вверх и ещё выше, готовясь исполнить, возможно, мой лучший приём – «Дьявол на лестнице». Зрители подбадривают меня, а некоторые, правда, швыряют всякий пластик под видом фруктов из Эдемского Сада, но это не спасёт их миленького Шрама.
– Давай, Смерч! Прикончи его!! – орёт Хирург Ампутаций откуда-то очень снизу. Я на секунду застываю, будто позируя для теле-фотокамер виртуальной съёмки, и в следующий миг ястребом срываюсь с лестницы.
Я метил в Шрама и попал.
Удар спиной о грудную клетку расколотил его кости, добавляя множество новых порезов. Весь В Шрамах харкнул кровью, застонал. Он не поднимался до финального гонга.
