Вернер напомнил собравшимся, что мероприятия начнутся через час, и отпустил участников восвояси. Люди принялись вставать со стульев, и в павильоне раздался гул голосов. Но прежде, чем толпа рассосалась, Хироко вышла вперед из сектора Зиготы и направилась к швейцарцам. На ней был бамбуково-зеленый свитер, простой и аскетичный. Высокая и стройная, она выглядела невзрачной и невесомой – однако все взгляды были прикованы именно к ней. Когда она воздела руки вверх, воцарилась тишина. Те, кто сидел, встали.
Надя затаила дыхание. «Мы должны остановиться прямо сейчас, – подумала она. – Зачем нам собрания, если здесь и сейчас мы обрели нашу общность, наше почтение к одному человеку».
– Мы – дети Земли, – вымолвила Хироко звучным голосом. – Но мы находимся в лавовом туннеле планеты Марс. Мы должны помнить, какая странная у нас сложилась судьба. В любом месте жизнь – загадка и драгоценное чудо, но тут, на Марсе, мы еще лучше чувствуем ее священную силу. Давайте же все вместе выполним нашу работу с почтением к ней.
Она широко развела руки, и ближайшие последователи Хироко, напевая, приблизились к ней и образовали круг. Остальные не замедлили присоединиться к ним, и вскоре пространство вокруг швейцарцев заполнила оживленная толпа, в которой уже не было незнакомых.
Семинары проводились в изящных строениях, разбросанных по паркам. Иногда участники сидели в полуоткрытых залах, граничивших прямо с сосновыми рощами. Швейцарцы уже выбрали руководителей семинаров, а остальные участники посещали те встречи, которые были им интересны, поэтому на некоторых было пять человек, а на других – пятьдесят.
Первый день Надя провела, бродя от семинара к семинару, поднимаясь вверх и спускаясь вниз по южным сегментам туннеля. Она обнаружила, что очень немногие поступили так же – только Арт, пожалуй, являлся исключением, хотя в результате ему удавалось услышать лишь пару предложений на каждом мероприятии.
Надю заинтриговал семинар, посвященный событиям 2061 года. Она с интересом, но без удивления заметила среди присутствующих Майю, Энн, Сакса, Спенсера и даже Койота, равно как и Джеки Бун с Ниргалом. Павильон был забит до отказа. Надя задумалась, ведь оставалось еще столько серьезных вопросов о шестьдесят первом. Что, в принципе, случилось? Что пошло не так? Почему?
Но, послушав десять минут, она почувствовала, как сжимается опустошенное сердце. Расстроенные подпольщики принялись искренне и горько обвинять друг друга. Живот у нее скрутило, как не скручивало уже давно, когда на нее нахлынули воспоминания о неудавшейся революции.
Надя озиралась по сторонам. Она старалась концентрироваться на лицах, чтобы отвлечься от призраков прошлого. Сакс, сидевший рядом со Спенсером, был похож на птицу. Он кивал, когда Спенсер заявил, что тот роковой год научил их необходимости полной оценки всех военных сил марсианской системы.
– Это главное предварительное условие для любого успешного действия, – вещал Спенсер.
Но клочок здравого смысла был заглушен кем-то, кто, кажется, искал предлог не предпринимать никаких действий. Вероятно, оппонентом Спенсера оказался кто-то из первопоселенцев, выступавший за немедленные массовые акции по защите марсианской экологии и вооруженные захваты городов.
Очень живо Надя вспомнила спор с Аркадием по этому вопросу и внезапно поняла, что она давно сыта по горло. Она направилась к импровизированной кафедре. Увидев ее, все замолчали.
– Я устала от дискуссий, которые проходят в военных терминах! – воскликнула она. – Нужно переосмыслить модель революции. Это не удалось Аркадию в шестьдесят первом, поэтому то роковое время и стало для всех кровавой мясорубкой. Послушайте меня, прошу вас! Успешная вооруженная революция на Марсе просто невозможна. Слишком уязвимы системы жизнеобеспечения.
– Но если поверхность пригодна для жизни, тогда системы жизнеобеспечения не так важны…
Надя покачала головой.
– Поверхность не пригодна для жизни и останется таковой еще в течение долгих лет. А если бы она была пригодна для людей, мы все равно должны были бы переосмыслить революцию. Послушайте, даже когда людские бунты и волнения заканчивались победой, они порождали столько разрушений и ненависти, что всегда следовала некая чудовищная обратная реакция. Если вы выбираете насилие, вы создаете врагов, которые будут противостоять вам вечно. Вашими лидерами станут абсолютно безжалостные типы, а когда война закончится, новая власть будет не лучше старой.
– Не в… Америке, – проговорил Сакс и понурился в попытках подобрать нужное слово.
– Я толком ничего не знаю насчет Америки, но в большинстве случаев все происходило именно так, как я сказала. Насилие порождало ненависть, и в конце концов наступала обратная реакция. Это неизбежно.
– Точно! – согласился Ниргал со своим обычным, полным решимости взглядом, не слишком отличающимся от гримас Сакса. – Но если люди нападают на убежища и уничтожают их, то у нас не остается выбора.
– Вопрос в том, кто их послал, – отчеканила Надя. – А еще надо понять, кто выполняет черную работу. Сомневаюсь, что они имеют что-то лично против нас. В данный момент они с такой же легкостью могут переметнуться и на нашу сторону, а не выступать против. Но сперва мы должны сфокусироваться на их командирах и хозяевах.
– О-без-глав-ливание, – сказал Сакс.
– Мне не нравится, как это звучит. Нужен другой термин.
– Обязательный выход на пенсию? – едко предложила Майя.
Аудитория засмеялась.
Надя бросила взгляд на старую подругу.
– Принудительная отставка, – заметил Арт, который застыл на пороге павильона.
– То есть переворот, – уточнила Майя. – Не сражаться с населением на поверхности, но просто сменить руководство и их телохранителей.
– Нельзя забывать и про армию, – настойчиво сказал Ниргал. – У нас нет никаких свидетельств того, что армия недовольна или, по крайней мере, равнодушна.
– Но будут ли они воевать без команд от руководства?
– Некоторые будут. Они же выполняют свою работу.
– Слишком многое поставлено на кон, – вымолвила Надя, обдумывая мысль. – Армии необходима идея патриотизма, или этнической принадлежности, или что-нибудь в этом духе – иначе они не будут стоять до последнего. Они знают, что их задача – защищать власть имущих. Внести в революцию элемент эгалитарной системы, и они будут считать, что это просто-напросто конфликт интересов.
– Вопрос выходного пособия, – хмыкнула Майя, и участники семинара расхохотались.
Но Арт серьезно спросил:
– Почему бы не изложить все в терминах? Если вы не хотите революции-войны, вам нужно заменить ее чем-то – так почему бы не экономикой? Назовем все практическими изменениями. Так поступают люди в «Праксисе», когда говорят о человеческом капитале или биоинфраструктуре, – они всегда моделируют ситуацию подобным образом. В некотором смысле такая идея может показаться вам нелепой, однако она имеет смысл для тех, у кого экономика – важнейшая из парадигм. В том числе и для транснационалов.
