– Вы лишь повторите социалистическую катастрофу!
Влад пожал плечами.
– Не спеши судить о том периоде. Социалистические страны находились под нападками капиталистических государств снаружи и коррупции – изнутри, ни одна система не может пережить подобный кошмар! Не стоит выплескивать ребенка вместе с водой – в таком случае мы потеряем множество справедливых и замечательных концепций. Земля находится в тисках системы, которая победила социализм, и это очевидно иррациональная и деструктивная иерархия. Как же нам быть с ней, чтобы нас не сокрушили? Мы должны везде искать ответы, включая и те системы, которые были побеждены нынешним порядком.
Арт толкал тележку с едой к соседнему павильону. Надя бросилась за ним.
– Боже мой, я бы хотел, чтобы тут был Форт, – причитал Арт. – Он должен быть здесь, правда…
На следующем собрании спорили о границах толерантности: о том, что не будет дозволено, какое бы религиозное значение этому ни придавалось.
– Скажите все мусульманам! – прокричал кто-то.
Юрген вылетел из павильона и с отвращением потряс головой. Цапнув с тележки ролл, он произнес с набитым ртом:
– Либеральная демократия утверждает, что толерантность необходима! Странно, стоит чуть отступить от либеральной демократии, как эти самые демократы становятся крайне нетолерантны.
– И как с проблемой справляются в Швейцарии? – спросил Арт.
Юрген пожал плечами.
– Кажется, никак.
– Боже, как бы я хотел, чтобы Форт был тут! – повторил Арт. – Я пытался связаться с ним некоторое время назад и рассказать о конгрессе… Я даже использовал швейцарскую правительственную линию, но мне никто не ответил!
Конгресс продолжался почти месяц. Недосыпание и, возможно, злоупотребление кавой все сильнее выматывали Арта и Ниргала. Наконец Надя начала гнать их ночами в постель. Она решительно подталкивала их к диванам и обещала сделать дайджест тех записей семинаров, которые они еще не пересмотрели.
Они спали в той же комнате, ворочаясь с боку на бок на узких диванчиках из бамбука и поролона, и что-то бормотали во сне. Однажды ночью Арт резко сел на диване.
– Я утратил суть вещей, – серьезно сказал он Наде спросонья. – Я вижу теперь только формы. А где же содержание?
– Становишься швейцарцем? Ложись спать.
Он опрокинулся назад.
– Было безумием думать, что вы, ребята, сумеете сработаться вместе, – добавил он и зевнул.
– Спи.
«Может, это и впрямь безумие», – подумала она, когда он засопел.
Она встала и направилась к двери. Голова шумела, она чувствовала, что не заснет, и пошла в парк. Воздух был еще теплым, на каменном своде небес виднелись длинные трещины.
Внезапно туннель напомнил Наде одну из комнат на «Аресе», правда, во много раз увеличенную, но выполненную в той же эстетике. Беседки и павильоны, темные, пушистые комочки рощ… Игра в строительство мира. Но сейчас на кону был настоящий мир. Поначалу участники конгресса легкомысленно отнеслись к его огромному потенциалу, а некоторые уроженцы Марса были слишком юны и неудержимы, чтобы прочувствовать это. Но для стариков ситуация стала иной. Они смогли подступиться к прежде неразрешимым проблемам и словно узрели узловатые кости, проступающие под усыхающей плотью. Остатки первой сотни, японцы из Сабиси, – тоже посетили конгресс. Они наблюдали и мучительно раздумывали над всем, что видели. Их отношение варьировалось от цинизма Майи до тревожного раздражения Марины.
В парке она заметила Койота. Хотя у него подкашивались ноги, он шел вперед рядом с молодой женщиной, которую держал за талию.
– О, любовь! – кричал он в длинный туннель и хохотал. – Нам с тобой предназначено судьбой осознать марсианский мир, печали полный, постараться не разбиться на осколки и построить мир своей мечты!
«Совершенно верно», – подумала Надя, улыбнувшись, и повернула обратно в гостевое жилище.
У них были веские причины для надежды. Хироко продолжала упорно добиваться одной цели. Она целый день посещала семинары, активно участвовала в обсуждениях и вселяла в людей уверенность, что их собрание – самое важное из всех, проходящих в данный момент. И Энн работала, хотя, как считала Надя, слишком критично относилась ко всему, мрачнее, чем когда-либо… Спенсер, Сакс, Майя, Мишель, Влад, Урсула и Марина тоже вносили в конгресс свой посильный вклад.
Теперь первая сотня казалась Наде более сплоченной в своих усилиях, чем после того, как они создали Андерхилл, – как будто то был последний их шанс все исправить, оправиться от полученных ран. Сделать что-то в память о погибших друзьях.
И они были не единственными. Постепенно многие из подпольщиков поняли, что могут добиться чего-то ощутимого, и взяли себя в руки. Они ходили на те же собрания, что и первая сотня, и вместе пытались найти компромиссы и получить результаты – сперва хотя бы на экране в виде наглядных рекомендаций. Они терпели присутствие тех, кто был больше заинтересован в эпатаже, и продолжали держаться выбранного курса.
Надя фокусировалась на явных признаках прогресса и работала, чтобы держать в курсе Арта и Ниргала, а также следила, чтобы они ели и отдыхали. Иногда в их жилище заглядывали разные люди, которые заявляли: «Нам сказали принести запись доклада большой тройке», – и тогда Надя кивала и улыбалась.
Некоторые участники особо ей запомнились, например женщина из Дорсы Бревиа по имени Шарлотта. Она являлась настоящим знатоком в своей области и придумала шаблон будущей конституции, сделанный со швейцарским педантизмом, где были чистые, еще не заполненные поля.
– Не унывайте, – сказала она им однажды, когда они сидели мрачные и нахохлившиеся. – Столкновение доктрин – это возможность. Американский конституционный конгресс был весьма успешен, а ведь начался он с очень сильных противоречий. Форма правительства, которую они создали, отражает недоверие этих групп друг к другу. Маленькие штаты боялись, что их подавят более крупные, но в Сенате все они считались равными, хотя в палате был численный перевес в пользу последних. Структура стала ответом на конкретную проблему, понимаете? То же самое и работа через посредников. Это узаконенное недоверие к власти. В швейцарской конституции найдется сотня подобных примеров. Так что мы можем отлично адаптировать земные схемы к марсианской действительности.
И они втроем – двое умных молодых мужчин и одна тупая старуха – продолжили работать. Надя подумала, как странно наблюдать, кто становится лидером в таких ситуациях. Это необязательно был кто-то самый умный или информированный, как Марина или Койот, хотя их способности, как и они сами, очень ценились другими. Лидерами оказывались те, к кому прислушивались. Привлекательные люди. И среди столь мощных умов и личностей такой магнетизм был редкостью – настоящим сокровищем. Могущественной силой…
Она пришла на собрание, посвященное обсуждению отношений между Землей и Марсом после достижения независимости. Койот восклицал:
