Α-a, так она, должно быть, ждет, когда я уйду, догадался Антон Ильич!
– Ну, – проговорил он, поднимаясь из-за стола, – я как раз уже заканчиваю. Не буду вам мешать.
– Да вы не спешите. Здесь хватит места, – она указала глазами на его стул.
Антон Ильич подчинился и сел обратно.
В ее зеленых глазах мелькнула улыбка. Она взяла в руки приборы.
– Приятного аппетита, – сказала она не то ему, не то себе, и приступила к еде.
– Приятного, приятного, – Антон Ильич приложил руку к груди и чуть поклонился.
Наверно, она так рада возможности поесть за большим столом вдали от толпы, что даже не возражает против моей компании, решил Антон Ильич. Другого объяснения у него не было.
– Тогда я возьму еще чаю? – обрадовано спросил он.
– Возьмите, – разрешила она.
Антон Ильич попивал чай, она ела.
Он сгорал от любопытства, ему хотелось задать ей тысячу вопросов. Кто она? Почему снова одна? Почему ее кавалер не сопровождает ее на обед? Не ищет для нее столик? Не приносит ей еду? Не заказывает вина? Как она вообще здесь оказалась? Почему остановилась в этом отеле? И долго ли здесь пробудет?
Но он молчал. Он даже боялся спросить ее имя. Отчего-то он был уверен, что ей это не понравится.
– Вы всегда так рано встаете? – осторожно поинтересовался он, чтобы как-то начать разговор.
– Рано? – она пронзила его удивленным взглядом. – Разве это рано?
– На пляже еще никого не было.
– Ну, в общем да. Я никогда не любила долго спать. Даже в отпуске не могу заставить себя лежать в постели. Встаю как на работу, не позже семи.
– Понятно, – кивнул он.
– А вы?
– А я нет, – признался Антон Ильич.
Он рассказал ей свою историю о том, как он встал в полседьмого, сам того не зная, и отправился на пляж. Она ела, слушала его и улыбалась. Антон Ильич, вдохновленный ее улыбкой, продолжал и говорил о том, как удивлялся тому, что за завтраком не было ни души, как напрасно он ждал обеда, как мучился от голода и как потом вбежал сюда первым. Тут она не выдержала и рассмеялась в голос.
– Да, да! Я видела вас! Вы как торнадо промчались!
Они засмеялись вместе.
– Ну ладно, не буду вам мешать.
Антон Ильич поднялся, на этот раз твердо намереваясь идти. Когда они прощались, ему показалось, ее глаза смотрели на него чуть теплее, чем утром на пляже.
В следующий раз они встретились в тот же день в баре отеля. На улице стояла жара, и Антон Ильич зашел сюда за кружкой прохладного пива и увидел, что Юля – они все-таки представились друг другу за обедом – пытается заказать себе кофе. Она тоже сразу увидела его и улыбнулась. Бармен по имени Эвклид, с которым Антон Ильич успел подружиться, подмигнул ему и уже взял в руки кружку, чтобы, как обычно, налить ему пива, как вдруг Антон Ильич попросил у него стакан воды. Эвклид сделал удивленное лицо, но Юля, кажется, не заметила подвоха.
– Вы собираетесь пить здесь кофе?
– Собираюсь. Только никак не могу объяснить ему, что хочу каппучино. По-моему, он не знает, что это такое, и собирается напоить меня вон тем кофе из кофейника, который у него стоит тут, наверно, с самого завтрака, и молоком из вон того вчерашнего пакета.
– Каппучино он вам не сделает, как ему ни объясняйте.
– Да?
– У них здесь вообще нет нормального кофе.
– Правда?
– В отеле – нигде. Я уже проверял.
– Надо же! Как жаль.
Кажется, она расстроилась. Неужели так любит кофе? Тогда у него есть шанс…
– Вы тоже любите хороший кофе?
– Еще бы! Я без кофе вообще не могу. А мне еще столько дней здесь жить! Не представляю, что мне делать!
– Ну-у, – глаза Антона Ильича заговорщицки блеснули, – думаю, я смогу вам помочь.
– Вы? Как?
– Здесь рядом есть кофейня.
– Правда?
– Там делают отличный кофе.
– Правда?
– И каппучино тоже.
Ее зеленые глаза заблестели.
– А где?
– Тут недалеко. Из отеля направо, и прямо, вдоль дороги, минут пять. Не доходя до перекрестка, метров за двадцать, по правой стороне, на углу.
По ее лицу пробежало сомнение. Боится, что не найдет? Может, он плохо объясняет? Или она не хочет выходить одна в незнакомый город?
– Пойдемте вместе? – рискнул Антон Ильич, понимая, что судьба дает ему шанс, который нельзя упустить.
Она растерянно посмотрела на него, и он, не дав сказать ей и слова в ответ, взял ее за руки и быстро произнес:
– Стойте здесь, никуда не уходите! Я только за кошельком сбегаю.
– Ой, мне тоже нужно в номер!
– Значит, встречаемся через пять минут. Здесь же.
– Давайте через пятнадцать!
Ему показалось, или в ее голосе прозвучала радость?
Уже стемнело, а они все сидели друг напротив друга и говорили, говорили.
Кафе-кондитерская стояло вдоль пешеходной дорожки. Ее называли променадом, и это была главная улица для прогулок, больше гулять здесь было негде. Из окон кафе хорошо была видна аллея, по обеим сторонам ее росли одинаковые пушистые пальмы и горели фонари. По вечерам сюда выходили туристы из всех близлежащих отелей. Местные жители тоже были здесь. Многие из них прямиком шли в кафе, словно приезжали в этот район отелей и туристов только ради чашки кофе и сладостей. Они подкатывали на машинах или мопедах, ловко пристраивали их на заднем дворе, забегали внутрь, брали кофе и скрывались за столиками.
Кафе было нарядным и очень оживленным. Можно было подумать, что сегодня здесь что-то праздновали, но нет, ничего необычного не происходило, был просто конец рабочей недели, и желающих отдохнуть за чашечкой кофе было немало. К вечеру посетителей стало еще больше, у витрины все время толпились люди, выбирая сладости и заказывая напитки.
Все внутри было мягких бежевых тонов – и стены, и барная стойка, и столики со стульями. Мебель стояла свежая, купленная совсем недавно, столы гладкие и блестящие, стулья крепкие и удобные. Две длинные стеклянные витрины напротив входа были до отказа заполнены сладостями, от обилия которых разбегались глаза. Аккуратными рядами лежали шарики и ромбики, трубочки и корзиночки, темные и белые, украшенные клубникой, вишней, завитком заварного крема или черного шоколада. Разноцветными прямоугольниками, словно набор акварельных красок, лежало мороженое на развес. Трехъярусная витрина крутила пышные торты. Все это мигало и светилось множеством золотистых лампочек, словно детская карусель, так что витрину невозможно было не заметить с улицы. Прохожие заглядывали в большие, до пола, окна, останавливались, разглядывали витрину и посетителей внутри.
