Эта музыка рано или поздно становится самой интимной, доброй, тонкой и изысканной в репертуаре любого тенора. Ее исполнение зависит от индивидуального переживания, видения и выражения грусти, связанной с глубокой душевной раной и ощущением невозвратимой потери. Правда, когда Джеффри начинал петь, в его голосе не было ни малейшего намека на печаль. Только изумительное и роскошное итальянское бельканто. Безупречный Джеффри вел себя весьма и весьма серьезно. И как же, по-вашему, мне следовало повлиять на Джеффри, чтобы тот расширил свое восприятие и сумел убедительно выразить глубокую эмоциональную окраску произведения Шуберта?
Я начал с того, что спросил Джеффри, не понадобится ли ему моя помощь при разучивании «Весенних грез».
– О, я так люблю, когда со мной репетируют, – ответил он с легкостью.
Но при этом мне показалось, что он не имеет ни малейшего понятия о том, что значит следовать чьим-то советам.
В течение 45 минут я участвовал в настоящем сражении, но не с самим Джеффри, а с его гордыней, с его вокальной школой, с его неизменной потребностью выглядеть безупречно, а также с теми аплодисментами, которые он успел получить за свой великолепный голос. По мере того как очередной слой ненужной шелухи отлетал прочь и Джеффри приближался к пониманию драмы, переживаемой обезумевшим от горя героем Шуберта, его голос избавлялся от всего лишнего и начинал обнажать глубины человеческой души. Движения и жесты Джеффри также изменились и стали более плавными и мягкими. А на финальных словах «Когда я снова обниму свою любимую?» голос Джеффри, уже почти не слышимый, тронул наши сердца чем-то совсем иным, а не только красотой и богатством звука. По окончании песни никто не шелохнулся – ни зрители, ни музыканты, ни телеоператоры ВВС. Все мы замерли в восторженном безмолвии. И наконец тишина разразилась громом аплодисментов.
Я публично поблагодарил Джеффри за его готовность умерить свою гордыню, а также за прекрасную подготовку и совершенство вокала. И еще я объяснил, что мы аплодировали ему в знак глубокой признательности за то жертвоприношение, которое он сделал, чтобы на время перенести нас туда, где все мы хорошо понимаем друг друга.
– Каждый раз, когда кто-либо отказывается от своего высокомерия, чтобы открыть другим истину, – сказал я ему, – люди испытывают невероятный трепет и волнение. Мы были настолько тронуты твоим исполнением, что даже телеоператоры и те плакали.
На самом же деле я совершенно не смотрел в сторону камер, снимавших выступление Джеффри. Я всего лишь выразил собственную уверенность в том, что ни один человек в зале не мог остаться равнодушным к его пению.
Вечером того же дня в пивном баре ко мне подошел один из телеоператоров и поинтересовался, каким образом я узнал о том, что во время выступления Джеффри он плакал. Телеоператор признался, что в тот трогательный момент его контактные линзы наполнились слезами, и он ничего не мог видеть.
– Когда я вылетал сюда из Лондона, – сказал он мне, – я даже представить себе не мог, что вся эта музыкальная чушь написана словно о моей жизни.
Когда кто-то избавляется от шелухи высокомерия, власти и славы, другие люди начинают чувствовать незримую связь, соединяющую их с этим человеком. Если мы любезно делимся со своими знакомыми секретом правила № 6, они зачастую ему следуют. А теперь, когда мы знаем о Вычисляющем Я и умеем разговаривать с ним на языке юмора, на сцену выходит Центральное Я.
Центральное Я
В Музее холокоста на Куинси-маркет в Бостоне пять колонн из шести посвящены описанию нечеловеческой жестокости, проявленной в концлагерях, и тех страданий и мук, что выпали на долю узников. На шестой колонне рассказана история другого рода – о маленькой девочке по имени Ильза, с которой дружила Герда Вейсман Кляйн, находясь в Аушвице. По словам Герды, Ильза, которой в то время было около шести лет, нашла как-то утром на территории лагеря одну-единственную ягоду малины. Целый день Ильза прятала эту ягоду в надежном месте – в кармане. А вечером она подошла к своей подруге Герде, посмотрела на нее сияющими от счастья глазами и протянула ей заветную ягоду, лежащую на зеленом листочке. «Представьте себе мир, – пишет Герда, – в котором все, чем вы обладаете, – это единственная ягода. И вы решаете подарить ее своему другу».
Такова природа Центрального Я. Мы используем этот термин для обозначения необычайно изобильной, щедрой и созидательной натуры, свойственной каждому человеку и миру в целом.
Придумывая новый маршрут, который должен вывести нас из нашего бесконечного детства и доставить в прекрасную Страну возможности, мы ощущаем желание вырваться из оков иерархического окружения и устремиться навстречу искренности и взаимности, умчаться прочь из мира несовершенства и неполноценности туда, где особое значение отводится целостности и самодостаточности. Теперь мы даже можем взглянуть на историю человечества как на непрерывное преобразование Вычисляющего Я в сторону изобильного, свободного, сопереживающего и яркого мира с именем Центральное Я.
Разрешение конфликтов с помощью Центрального Я
Поскольку Вычисляющее Я создано для поиска самого наилучшего, оно напоминает о себе всякий раз, когда мы заходим в тупик, – в политике, в личных отношениях (как в истории Джун) или в мире бизнеса.
Когда речь идет о конфликтных ситуациях, правило № 6 помогает одной из враждующих сторон выступить инициатором перемирия и предложить свое видение возможной перспективы. Для опытного «парламентера», хорошо владеющего этим правилом, урегулирование конфликта оборачивается искусством высвобождения Центральных Я каждой из сторон и ведением беседы именно на уровне этих Центральных Я. Другими словами, роль парламентера состоит в том, чтобы способствовать развитию и положительному изменению других людей, а отнюдь не в том, чтобы предлагать решения, удовлетворяющие запросам повсеместных и ненасытных Вычисляющих Я. В рассказе, который приводится ниже, выдвинуто предположение, что общение двух людей на уровне Вычисляющих Я нацелено на победу друг над другом, а разговор между ними движется по спирали, ведущей вниз, в то время как Центральные Я способны задать такое направление беседы, которое приводит к плодотворному и конструктивному решению, учитывающему мнения обеих сторон.
Изобретатель и финансист
Роз. Два ведущих менеджера медицинской исследовательской фирмы, обсуждая условия совместного контракта, совершенно зашли в тупик. И каждый час все приближал их к финансовому краху. Так случилось, что тот, кто помоложе, 40-летний мужчина, оказался соседом Бена во время перелета из Бостона в Даллас. От него-то Бен и узнал всю эту историю. Преисполненный энтузиазма и желания помочь, Бен достал из кармана телефон и позвонил мне.
– Как хорошо, что я тебя застал! – сказал он. – Я сижу рядом с замечательным человеком, у которого возникли затруднения. И я пообещал ему помочь. Сейчас расскажу, в чем дело.
Как и следовало ожидать, Бен передал трубку своему новому другу. Мгновение спустя мы уже обсуждали с ним совместные планы на ближайшее будущее.
