В это время щенок, на чью шерсть налипли большие комья снега, начал интенсивно встряхиваться, и мокрый снег ошметками полетел именно в Татьяну. Та от неожиданности завизжала как ужаленная и, посмотрев на пса уничтожающим взглядом, закричала:
– Ну, мать твою, охламон ушастый, сейчас я из тебя бутерброд сделаю!
Граф сообразил, что на него готовится покушение, опрометью бросился в комнату и залез под диван. Татьяна кинулась его ловить и, поскользнувшись на растаявшем снегу, растянулась на полу во весь рост.
– Ну, ё-мое! – взвыла она. – Этот ушастый изверг решил доконать меня окончательно! Берегись, шельма, попробуй только высунуть нос из-под этого дивана, и я тебя сразу четвертую… а нос откушу!
Графинчик выглядывал из-под дивана, и его лапа лежала на носу, прикрывая его. Настя, наблюдавшая эту картину, расхохоталась:
– Таня, ты только посмотри, он нос лапой прикрывает! Ой, не могу, вот умора! – она сложилась пополам. – Представляешь, он понимает, что ты говоришь!
– Он бы еще понимал, как нужно себя вести в приличном обществе, – проворчала Таня, тоже невольно улыбаясь. – Вот и сиди там, а вылезешь, я приведу приговор в исполнение.
В это время в комнату вошла Катя и, увидев щенка под диваном, усмехнулась:
– Опять вы ссоритесь? Таня, попробуй его приласкать – хоть разок, он тогда не будет тебя донимать, вот увидишь. Он же очень добрый и умный, просто ты всегда ругаешься на него, вот он и злится в ответ.
– Скажите, пожалуйста, какие мы злопамятные, – хмыкнула Таня. – Я ведь только угрожаю, а сама ни разу даже пальцем его не тронула.
– Ага, забыла, как полотенцем его огрела, когда он у тебя из рук бутерброд с колбасой вырвал? – напомнила Катя.
– Нечего воровством заниматься, если ему это позволять, он совсем распояшется.
– Но он же ни с кем больше так себя не ведет, только с тобой.
– Ну ладно, попробую пойти на мировую, а то он действительно когда-нибудь меня угробит. Граф, иди сюда, – Таня позвала щенка, присев перед диваном на корточки. Тот недоверчиво смотрел на нее, сверкая черными глазками.
– Ну, иди, иди, не трону, честное слово, – ласково проговорила Татьяна.
Щенок начал потихоньку выползать из своего убежища, но делал он это очень осторожно, оставляя себе путь к отступлению. Таня протянула руку и погладила по голове.
– Давай мириться, Графинчик, я совсем не злая тетка, честное слово.
Щенок вскочил и, подпрыгнув, лизнул девушку в лицо.
– Ну, вот и хорошо, – облегченно вздохнула Катя. – А то ваши баталии мне уже порядком надоели. Граф, ты у меня просто молодец и поступил сейчас как настоящий представитель мужского сословия. Пошли кушать.
Тот со всех ног бросился в кухню, Катя поспешила за ним.
– Ну, вот и помирились, – хмыкнула Таня. – Только надолго ли?
* * *
– Дед, а у меня для тебя сюрприз, – прокричал Илья, входя в комнату и ведя за руку Валерию. – Как ты посмотришь на то, что эта красавица на время заменит твою любимую Маргариту?
– Где моя пицца? – вместо ответа ворчливо спросил тот.
– Ой, дед, прости, дорогой, я заболтался и забыл. Вот голова садовая! Я прямо сейчас поеду и привезу ее. Валерия, ты не хочешь со мной прокатиться до пиццерии? – спросил он. – Здесь недалеко, на машине за пятнадцать минут обернемся.
– Ну, что ж, поехали прокатимся, – согласилась та.
– Тогда вперед! Дедуля, жди, мы скоро вернемся. Кстати, я не спросил, тебе какую пиццу взять?
– «Американку».
– О’кей, будет тебе «Американка», мы пошли.
Илья взял Валерию за руку и повел к лестнице. Та осторожно высвободила руку и засмеялась:
– Илья, что ты меня, как ребенка, за руку водишь?
– Боюсь даже на минуту отпустить, вдруг сбежишь, – ответил тот. – Где я тогда буду тебя искать? Разве можно упускать свое счастье, когда оно само на голову свалилось?
– Мне интересно: ты всегда такой или только со мной? – спросила Лера, внимательно вглядываясь в лицо молодого человека.
– Какой это такой?
– Балагур, балабол и весельчак.
– А разве плохо быть весельчаком?
– Все хорошо в меру, – неопределенно ответила Лера.
– Если тебе не нравится, я могу вообще не улыбаться, а ходить вот так, – он скорчил страшно сердитую физиономию.
– Нет, с тобой и правда невозможно говорить серьезно, – махнула Валерия рукой. – Пошли, Илья Викторович пиццу ждет.
Они вышли из дома, сели в машину Ильи, которая стояла во дворе, и охранник тут же услужливо открыл ворота.
Когда они выехали на проезжую часть, Валерия посмотрела на свой автомобиль, который оставила у обочины.
– У вас здесь машины не угоняют? – спросила она.
– Кто же на такое осмелится в таком поселке, как наш? – усмехнулся Илья. – Здесь на каждый дом по несколько охранников, и гаражи у всех имеются. А почему ты вдруг об этом спросила?
– За свою машину волнуюсь, она уже несколько часов на улице стоит, как сирота казанская, – пояснила Валерия. – Разве ты ее не видел?
– Это твоя машина? Извини, не знал, а то бы позаботился о ней. Я с утра по делам уезжал, нужно было кое-какие проблемы решить. К сожалению, не получилось, поэтому, когда возвращался, по сторонам не смотрел. Ничего, когда мы вернемся, во двор ее загоним, – пообещал Илья.
– Теперь уже не стоит этого делать, я скоро домой поеду, – возразила Валерия.
– А ты разве не останешься? Вроде мы уже договорились?
– Это мы с тобой договорились, а Илья Викторович пока своего согласия не давал, – заметила Лера. – И потом, не могу же я без вещей, без средств личной гигиены здесь оставаться. Нет, мне нужно домой, а завтра с утра я приеду. Ты, кстати, в котором часу должен уехать?
– Мой рейс в одиннадцать тридцать, значит, из дома я должен выйти в районе семи тридцати.
– В семь утра я приеду, – пообещала Лера.
– Может, все же останешься на ночь? Представляешь, в какую рань тебе нужно будет вставать, чтобы вернуться к семи утра?
– Ничего страшного, я привычная. Мне не впервой вставать так рано.
До пиццерии они действительно доехали очень быстро, минут за семь-восемь, но там пришлось немного задержаться – подождать, пока приготовят заказ. Но уже через полчаса они входили в комнату старика с горячей пиццей в руках.
– Вот твоя «Американка», дед, горяченькая, – улыбнулся Илья. – Я положу тебе на тарелку пару кусков и чайник поставлю. И мы с Валерией заодно по кусочку съедим с тобой за компанию.
– Ой, я не буду, – отказалась та. – У меня еще обед не переварился.
