Присев на пол у открытой двери сначала на корточки, потом, не боясь испачкать свои белые брюки, на ягодицы, почувствовав при этом неприятную влагу в промежности, свесил свои уже сильно дрожавшие ноги, с трудом отжался на почти непослушных руках, неуклюже, вразнобой, не то спрыгнул, не то сполз, в темноту на шпалы, слегка потянув при этом голеностопный сустав левой ноги.
Обречённо вздохнув, чуть прихрамывая, поковылял по шпалам сначала, как и все, к казавшемуся спасительным просвету, потом, как баран в стаде, поплёлся со всеми в противоположном направлении.
Наконец он достиг спасительной платформы, практически находящейся в полной темноте, станции «Коломенская».
С облегчением перевёл дух, хотя при этом пульс был почти бешенный.
Затем он вышел на свежий воздух и нервно, с какой-то неведомой ранее жадностью, закурил, с досадой разглядывая, испачканные мазутом и ещё какой-то дрянью, брюки и рубашку.
После всего пережитого ему очень захотелось еще и выпить чего-нибудь крепенького, от стресса.
Весь какой-то помятый, бледный и измождённый, прибыл Иван Гаврилович на работу, вызывая к себе неподдельную жалость коллег.
Устало и взволнованно поведал он сослуживцам о случившимся с ним.
– «Я смотрю, Гаврилыч в последнее время как-то осунулся, весь сморщился! Как старый хрен!» – обобщила свои впечатления сердобольная Марфа Ивановна.
Хотя взволнованный рассказ Гудина и вызвал у Платона сочувствие к старику и даже какую-то жалость, он всё же оказался верен себе и не удержался от неожиданного, невольно пришедшего на ум, стихотворного комментария по этому поводу, назвав его:
«25.05.2005.»:
Сердце колит, печень жмёт,
А Гаврилыч курит, пьёт.
Душу страхом надрывает.
И Чубайса проклинает!
Однако Гудин тут же бесцеремонно перебил его:
– «Тебе всё хихоньки, да хаханьки! А людям страшно было! Кому-то даже плохо и больно! Тут уж, поверь, не до смеху!».
– «А рыжего действительно проклинали! Всё сокрушались, что покушение на него не удалось!» – сразу ещё и резюмировал он.
– «Так слушай дальше!» – не унимался Платон.
– «Давай!» – заинтересовался Иван Гаврилович.
Хочет ехать на метро –
Не работает оно!
Что случилось здесь, в Москве?
Что предшествует тоске?
Света больше нигде нет!
От того и много бед!
Ни троллейбус, ни трамвай
Здесь не ходят! Ай-я-яй!
На работу опоздали,
И экзамены не сдали!
Все испортились продукты:
Тухнет мясо, гниют фрукты!
Кто-то в темноте бредёт.
А другой судьбу клянёт,
Выбираясь из тоннеля,
Шаря в поисках портфеля.
И бед других уже не счесть.
Страны потерянная честь
Не даст нам получить заёмы:
Дерьмо попало в водоёмы.
Москва страдает от Чубайса.
Ну, что, злой гений, теперь кайся!
Такое «чудо» сотворил!
Лужков о том ведь говорил.
Претензии к нему в избытке.
Одни кругом теперь убытки.
Ущербов и не сосчитать.
Пора и меры принимать.
Чубайс же просто извинился.
Перед народом повинился.
И начал меры принимать…
Тарифы снова повышать.
Москвы система вся в износе.
Всё дело в этом лишь вопросе.
Как будто только что узнал.
А деньги, куда раньше гнал?
Закончив свои поэтические излияния на злобу дня, Платон перешёл на прозу жизни:
– «Вань! А ты не подумал, почему такой «катаклизьм» произошёл именно в этот день?».
– «Нет! А, кстати, почему?».
– «Число то, какое было? 25.05.2005!».
– «Ну и что?».
– «Как, ну и что?! Давай-ка оценим работу РАО-ЕЭС на 2, видимые результаты для народа на 0, а его терпение на 5. И что в итоге имеем?:
25. Это: 2 – Чубайс работал для народа; 5 – а народ в ожидании терпел; 05. Это: 0 – результат пользы от работы Чубайса для народа; 5 – но народ это пока стерпел; 2005. Это: 2 – Чубайс всё также работает для народа; 0 – а всё также нет результатов пользы от работы Чубайса для народа;
0 – и их не будет никогда в будущем; 5 – но народ и это всё стерпит!».
– «Во, даёт! Ты, Платон, прям,… не знаю, как и сказать-то!».
– «Так это ещё не всё! Слушай дальше! Чубайс-то родился в 1955 году! Ему в этом, 2005 году будет 50! Так ещё и день рождения у него будет, кажется, чуть ли не через 25 дней после 25.05.2005! Сплошные 0, 2 и 5 (!?). Во, как!».
Заискивающе и подобострастно улыбающийся Гудин взглянул в сделанные Платоном записи. Из-за своей близорукости он низко наклонился над текстом, хотя и был, как всегда в очках, и, наклонив голову на бок, начал сканировать написанное поворотом её слева направо.
Поначалу это очень рассмешило Платона, но тут же он осекся, вспомнив, что у Ивана не хватало одного глаза. Взамен того, что было практически незаметно, был стеклянный.
Тут же в памяти всплыла рассказанная Гудиным история.
В после перестроечные годы, когда многие оголтело кинулись заниматься частным бизнесом, Ивана также попутал бес треклятый. Его тоже не обошло преклонение перед «жёлтым дьяволом». Но за всё, как известно, приходится платить. Вот Гаврилыч и расплатился своим глазом за чрезмерное рвение в получении сверх прибыли.
Как-то раз он вёз очень большую сумму денег из одного города, возможно даже Ташкента, в Москву. Он должен был за что-то расплатиться наличными с одним из многочисленных в то время ТОО.
Во время переговоров с принимающей стороной, он не придал значение тому факту, что оплату за предоставляемые контрагентом услуги перенесли на следующий день.
А по пути в гостиницу к своим компаньонам, с целью передать им деньги и не хранить их дома, на Гудина сзади напали неизвестные, внезапно ударив его арматурным прутом по голове и отправив свою невинную жертву в глубочайший нокаут.
При том его, лежачего, продолжали избивать тем же прутом по голове, лишив не только глаза, но и оставив довольно глубокий шрам на лбу рядом с виском.
Очнулся Иван Гаврилович только рано утром, не сразу поняв, что с ним произошло, и, залитый кровью, тяжело поплёлся домой.
При нём не оказалось не только денег, но и всех документов. На этом его занятие большим бизнесом закончилось.
Хорошо, хоть жив остался! – нередко повторял он.
