Через несколько дней Бронислав Иванович, к искреннему удивлению Платона, как ни в чём не бывало, совершенно не стесняясь, и, тем более, нисколько не смущаясь, передал ему стандартную ксерокопию, трёхлетней давности предписания Правления о подрезки веток и пиления высоких деревьев на землях общего пользования, с целью предотвращения порчи линии электропередач и построек садоводов, в случае их повреждения ветками и возможным падением деревьев при сильном ураганном ветре.
Из этого Платон понял, что, видимо, Бронислав Иванович изложил Председателю Правления свои претензии к нему неточно и устно. Та, не поняв, или не разобравшись, а, скорее всего, не представив себе всей глупости и несуразности его требований, формально дала ему бланк стандартно заполненного предписания, внеся в него номер участка и фамилию его владельца. Возмущённый нерешённостью проблемы, Платон, написал на этом предписании, что ещё три года назад берёза была укорочена на одну треть до безопасной высоты, а, мешающие проводам, ветки подрезаны. Тут же он добавил, что об истинных причинах претензии соседей будет сообщено в дополнительном документе.
Отложив бумагу в сторону, решил, что отдаст её позже, когда подготовит свои объяснения. Причём в стихотворной форме! – саркастически, про себя, добавил Платон, дополняя свою мысль: Совсем уже достал меня, этот, премудрый пескарь!
Через несколько дней Платон сочинил стихотворение об этой ситуации:
Сосед мой, старый маразматик!
Меня совсем уже достал…
По жизни я всегда прагматик:
О нём стишок я написал.
Моя берёза затеняет
Крыльцо его на целый час.
И этим он нас донимает.
И косится теперь на нас.
А я ему б сказал ретиво:
«Да ты сойди пока с крыльца!
Да и попей пока ты пиво!
Бутылку выпей до конца!
Или займись, сосед, ты делом.
Не потешай честной народ!
Под Солнцем наслаждайся телом,
Пройдя чуть дальше от ворот!».
Ведь Солнце день за днём сдвигает
Ту тень, треклятую, назад.
И с каждым разом затеняет
Соседский позже палисад.
«Так встань пораньше ты к Светилу.
Или попозже, через час.
Не делай из себя чудилу.
Не донимай ты дурью нас.
Да и тебе зачем загары?
Ты ходишь по уши одет.
С женой на пару – Вы гагары.
В устах у Вас – один лишь бред!»
Я слышу и ушам не верю!
Неужто, это мой сосед?
У психиатра я проверю…
Какой же даст он мне ответ?
А он предельно очевиден.
То старческий уже маразм.
Диагноз этот не обиден.
И не уместен здесь сарказм.
Смотрю я на его хибару.
Плющом террасы фронт обвит.
А яблоня? Та с ним на пару:
Весь южный бок в тени стоит.
Так, если Солнца хочешь ты?!
Так выруби свои кусты.
Сруби ты яблоню и плющ.
Избавься от ненужных кущ.
А если, пасмурно на небе?
Так на кого ж тогда пенять?
Вниманья слишком много теме.
Давно пора её менять.
Так не пеняй ты на соседа.
Не наводи меня на грех.
И не позорь ты имя деда,
А то тебе дам на орех!
И помни ты! Берёза эта
Вся заколдована давно.
Коснувшись…, не увидишь
света… Хотя тебе уж всё равно.
Решай все споры полюбовно.
Иль юридически решай.
И не резонь ты голословно.
Соседям жить ты не мешай!
Через несколько дней, на очередной вопрос Председателя Правления о результате решении спорного вопроса, Платон передал ей предписание с объяснением, скрепленным со своими стихами, тут же прокомментировав:
– «Мария Ивановна! Вот Вам моё объяснение! Потом почитаете!».
– «Хорошо, Платон Петрович!» – загадочно улыбаясь, ответила она.
Через несколько дней, при очередной, но случайной встрече, Мария Ивановна обратила внимание Платона на его письменное объяснение:
– «Платон Петрович! Я прочитала Ваше объяснение. Всё поняла. Ваше стихотворение мне понравилось, но мне обидно. Я ведь тоже в возрасте!».
Платон, немного смутившись присутствия при их диалоге посторонних, возбуждённо ответил:
– «Марья Иванна! Да Вы, что? Вы должны понимать, что к Вам это не имеет никакого отношения! Мало ли пожилых людей! Я вот тоже уже не молодой!».
И, повеселевший от её удовлетворительного для себя ответа, понимая, что насчёт себя она тоже частично права, уже немного раздражаясь, неожиданно для всех присутствовавших подвёл черту:
– «Да! Маразм – не оргазм! Кайфа не поймаешь!» – при этом быстро и не оглядываясь, удаляясь, словно обидевшись на неё.
А, почти через месяц, уже в конце сентября, произошло, упомянутое выше, ограбление. Вспомнив всю историю последних отношений с Брониславом Ивановичем, Платон первым делом предположил, что и это могло быть делом его немытых рук. С этим надо было разбираться.
Платон отпросился с работы, заехал за дачными ключами домой, и отбыл на рекогносцировку происшествия. Доехал быстро и без проблем.
Подходя к своей даче, он уже издали увидел настежь раскрытую дверь веранды. Да, факт налицо! С трепетом, любопытством и лёгким волнением, отпер калитку и взошёл на крыльцо. Двустворчатая дверь была явно открыта изнутри. Отперев щеколды сверху и снизу, злоумышленник с силой надавил на стык дверей, что отразилось в виде небольшой, но вполне заметной деформации замка. Платон понял, что вор проник в дом не через дверь, а через окно. Он зашёл с тыльной стороны дома. Так и есть!
Встав на примыкающую к нему скамейку, находящейся позади дома спортплощадки, ворюга очень аккуратно, не оставив совершенно никаких дополнительных следов, скорее всего топором, сначала отжал, затем оторвал штапик, прижимающий стекло к раме.
При этом видимо от чрезмерно жёсткого контакта со стеклом, от одной точки на его кромке, веером разбежалось несколько небольших трещинок. Потом он очень аккуратно положил вынутое стекло поблизости на газон спортплощадки.
Стоя на скамье, засунул руку в образовавшийся проём и аккуратно отпер верхнюю, а затем и нижнюю щеколды. При этом Платон обратил внимание, что сам с трудом достаёт до верхней щеколды. Значит, грабитель был роста не ниже его. Открыв окно, тот, видимо, слегка подпрыгнув, сел на подоконник лицом в сад, и через левый бок, проворачиваясь против часовой стрелки, перебросил свои, согнутые в коленях, ноги на пол, по пути задев грязными подошвами кромку стоящего у окна стола. Всё это Платон понял, проанализировав, видимые невооружённым глазом, демаскирующие признаки. В комнате были открыты все створки платяного шкафа и антресоли. Но, в отличие от прошлого ограбления, ничего из шкафов не было выкинуто. Приоткрыты, стоящие на столе, коробки. Видимо вор любопытствовал. Но, на первый взгляд, вроде бы ничего и не взято. Платон прошёл на веранду. Та же история. Отодвинуты все створки антресолей. Он вновь убедился, что вор был, пожалуй, выше него ростом, так как сам он с трудом, лишь встав на цыпочки, сумел дотянуться до ручки створки.
