– «Так это ж воздушно-капельным путём…».
И не давая Ивану возразить на эту чушь, он тут же окончательно пригвоздил того к доске позора:
– «… от тебя!».
Заржавший от такого неожиданного окончания дискуссии, Алексей чуть было нечаянно не нажал на тормоз, и тут же схохмил сам:
– «Вы хоть заранее предупреждайте меня об этом!».
Но Иван Гаврилович опять решил сумничать:
– «Тише едешь…».
Но Платон его бесцеремонно перебил:
– «… с крышей будешь!».
– «Ха-ха-ха-ха!» – закатилась весёлая троица.
Вскоре они перегрузили товар с машины на машину и уставшие, но довольные втроём отбыли в офис.
Но по дороге, утомившийся Гудин, как обычно в таких случаях, начал цепляться к Платону, как будто тот являлся виновником его старческой немощи:
– «Сейчас приедем, и Надька нас поведёт в ресторан! Вот ты наешься! Ты же пожрать любишь!» – смаковал он предстоящую трапезу, брызжа слюной в направлении, не реагирующего на него и, как обычно, от безделья дремлющего Платона.
– «Ты только ей не говори, что было легко! А то ты всегда воображаешь: да делать было не фига втроём, я бы и один справился!» – продолжал он поучать и совестить уже не слышавшего его Платона.
После большой и тяжёлой работы Надежда Сергеевна действительно, по обыкновению, кроме небольшой премии участникам перегрузки, устраивала для всего коллектива и комплексный обед.
Это были или разнообразно большие закупки продуктов для обеда в офисе, или посещение дневного ресторана.
Вот и на этот раз она предложила сходить в ресторан «Дрова»:
– «Что-то у меня сегодня голова разболелась? Видимо, была какая-то природная катаклизьма?! Погода так колебается! Давайте сегодня сходим в ресторан! Выпить хочется! А то мне здесь есть уже обрыгло!».
Коллеги возбуждённо загалдели, предлагая различные варианты выпивки.
– «Да, нет! Пиво будем! Мы не прихо́тливые!» – бесцеремонно решила за всех начальница.
Но даже в этот, почти предпраздничный момент, Гудин не упустил случая, чтобы не уколоть и даже прилюдно не оскорбить, встающего с дивана, и освобождающего ему его рабочее место, Платона, ещё и наслаждаясь при этом своим остроумием:
– «Платон! Это от твоей жопы отпечаток на диване остался?».
Но не тут-то было.
Под всеобщий хохот коллег, Платон, выходя из кабинета, тут же пригнул наглеца к соответствующей, так любимой проктологом, части человеческого тела:
– «А ты уже всё разнюхал!?».
Однако счастье быть задарма накормленными коснулось только неприхотливых сотрудников.
По распоряжению Надежды Сергеевны Марфа Ивановна осталась дежурной на телефоне.
Несогласный с таким дискриминационным подходом к сотрудникам, делящим их на высших и низших, и из солидарности с Марфой, отказался идти в ресторан и Платон.
Не озвучивая причину, он сослался, оставленной без пива и обеда, уборщице на усталость и потерю аппетита.
Когда же, уже одевшаяся в своём кабинете вместе с другими коллегами, Надежда своим пронзительным голосом позвала Платона, внутренне довольная поступком настоящего товарища, Марфа ответила той, пытаясь хоть как-то скрыть истинную причину его демарша:
– «А у него спина закружилась!».
Удивлённая начальница сама вошла в их кабинет и с плохо скрываемой обидой и удивлением спросила:
– «Платон! А почему ты с нами не идёшь в ресторан?».
– «Во-первых, мне надо отработать часы, потраченные на поликлинику. Во-вторых, тебе же больше достанется сока, а Гаврилычу – жратвы!» – вдруг вспомнил Платон прежние обиды, как бы невзначай закидывая огород Надежды булыжниками.
– «Ну, ладно! Тогда по очереди посидите на телефоне!» – не то довольная экономией средств, не то обиженная на ход конём – упрёки Платона, вполголоса резюмировала Надежда Павлова.
– «А чего это Платон не пошёл?» – с ехидцей спросил Гудин начальницу уже на улице.
– «Да у него, наверно, руки болят?!» – естественно предположила она, скрывая от всех истинные причины.
– «Боится, что ль, рюмку мимо рта пронести?!» – злорадно позлословил Алексей.
– «Да он просто устал, не выдержал!» – победоносно заключил, готовый всё вынести, в прямом и переносном смыслах, лишь бы дождаться очередной халявы, Иван Гаврилович.
– «Да ну! Тут, видимо, другая причина!?» – пробурчала себе под нос догадливая и наблюдательная Инна Иосифовна.
Как только квартет неприхотливо избранных удалился, Платон с Марфой принялись обсуждать сложившуюся ситуацию.
– «А ты зря не пошёл! Есть ведь хочется? И наработал сколько?! Небось, Гавнилыч опять сачковал?!» – начала промывание его старых костей Марфа Ивановна.
– «Марф! Да моё воспитание просто не позволяет мне так подло поступать! Уж если идти, так всем вместе! А то – посиди на телефоне! Толку-то от твоего сидения?!».
– «Сказала б лучше, что рожу мою не хочет видеть!» – теперь обиделась на начальницу уборщица.
– «Да нет! Это всё от недостатка ума и культуры! Ну, ладно, давай схожу в магазин! Что тебе купить?».
Подкрепившись, Платон с Марфой продолжили свою беседу.
Начали с мужчин.
Платон пожаловался на Гудина.
Но Марфа сразу внесла ясность в их отношения:
– «Вы всё время пререкаетесь, как два старых пердуна!».
– «Но ведь другому человеку свою голову не пришьёшь и свои мозги не вставишь!» – оправдывался Платон.
– «Да! Если и вставишь, то они вытекут из его дырявой головы!» – дополнила она Платона по поводу его высказываний в адрес Гудина.
В остальном Марфа полностью поддержал коллегу, не забыв и про Алексея:
– «Да они оба шизданутые! Только один в дурь, а другой в ум!».
Беседуя далее, Платон и Марфа невольно слушали радио.
Их внимание привлекла жалостливая песня «Моя женщина».
Их, в пылу разошедшихся, возмутила сопливая позиция певца, и, после обсуждения слов этой песни, Платон выдал свой, хулиганский вариант:
– «За пипиську квадратную, и за голову ватную я люблю свою женщину – куклу Барби мою!».
– «Хи-хи-хи!» – захихикала Марфа Ивановна.
– «Ну, ладно! Марф, иди домой, а я посижу! Мне всё равно на компьютере надо поработать!» – обрадовал её Платон.
Он начал распечатывать на принтере свои произведения и ещё приумножать их на ксероксе.
