– Ясно, – нахмурился секретарь. – А Максим? Как его найти?
Я пожал плечами.
– Я говорил сегодня с начальником полиции, он своим звонком меня рано утром разбудил. Пока я спал, Протасов развил бешеную активность, но не преуспел. Брякин – человек-невидимка, он вроде и есть, но его нет. Нигде не прописан, официально не работает, не имеет кредиток, мобильного телефона.
– Вот уж воистину человек-невидимка, – согласился Борис. – Однако Анатолий Винкин умер. И подозреваю, без Максима тут не обошлось.
Я посмотрел на лежащую на полу Демьянку.
– Геннадий Палкин предупрежден о возможной опасности, его охраняют сотрудники полиции. И еще новость: Марфа Ильинична ночью умерла. На этот раз она и правда скончалась. Инсульт.
– Надо было ей не чай травяной, а таблетки пить, – вздохнул Борис.
В комнате повисла тишина. Я решил сменить тему беседы:
– Демьянка по-прежнему не может сидеть?
– Нет, – грустно ответил Борис, – все врачи, все академики-профессора в один голос твердят: здорова собака. И тем не менее…
– Странно, – протянул я и услышал звонок в дверь.
Секретарь пошел в прихожую, я погладил Демьянку по голове.
– Что же с тобой, а?
– Со мной? – раздался за спиной голос Николетты. – Со мной все прекрасно. Он тебе уже нажаловался?
Я повернулся к маменьке.
– Добрый день! Не думал, что ты так рано приедешь в гости.
– Эй, куда ставить-то? – спросил из коридора грубый мужской голос.
Меня охватило беспокойство.
– Ты не одна?
– Это не человек, – отмахнулась маман, – грузчик, вещи носит.
– Чьи? – испугался я.
– Мои, – ответила Николетта. – Тебе муж звонил?
– Твой? – уточнил я.
– Чей еще? – вскипела маменька. – Я развожусь…
– О нет! – испугался я, вмиг поняв, что в случае разрыва брачных уз о госпоже Адилье снова придется заботиться мне. – Владимир Иванович прекрасный человек! Второго такого не найти! Он тебя очень любит. Подумай, как плохо жить одной.
– И выхожу замуж, – продолжила Николетта.
– За кого? – похолодел я.
– За веселого человека. За такого, с которым не скучно. За Фреда. – Маменька заулыбалась.
Я лишился дара речи. Борис, наоборот, утратил свой дар корректно молчать.
– С ума сойти! Не делайте этого!
– За Фреда, – гордо повторила Николетта. – Мы с ним одной крови, он и я!
Теперь хорошее воспитание покинуло и меня.
– Ну да, Фред – это Маугли из дикого леса телевидения и мира фэшн-бизнеса.
– При чем тут мультик про Маугли? – спросила маменька, никогда не читавшая Киплинга.
– Вы меняете вежливого, обожающего вас и очень богатого супруга на не пойми кого? – продолжал Борис. – Опомнитесь! Это опрометчивый шаг!
– Мне Владимир хуже касторки надоел, скучный ужасно, – затараторила Николетта. – Вава, мы временно поживем у тебя. Потом, когда мой муж-зануда съедет из моего особняка, вернемся туда. Не смотри на меня так! По закону при разводе жене отходит половина всего. Молчать! Вава, купи шампанское, да не дрянь дешевую, которую сам из скупости пьешь. В гостевую, олух, вещи неси!
Последнее замечание адресовалось грузчику.
– Нет-нет, – поспешно возразил я, – с удовольствием отдам вам свою спальню, там на кровати прекрасный новый матрас.
Борис отвел глаза в сторону, а я продолжал улыбаться. Ни за что не расскажу маман, что пока сам сплю в гостевой. Мастер Сергей вроде наладил матрас, но я боюсь на него ложиться, а времени купить новый у меня пока не нашлось.
В дверь снова позвонили. Мы с Борисом одновременно вышли в прихожую, секретарь открыл створку. В холл вплыла Эмма Эмильевна Розалиус.
– Поскольку ваша собака продолжает стучать когтями по полу, мешая мне работать, я купила ей валеные сапожки, – объявила соседка. – Иди сюда, дорогая, надену их на тебя.
Демьянка послушно приблизилась к даме.
– Сядь и дай переднюю лапу, – велела соседка.
– Она не может сесть, – пояснил я, – у нее что-то с хвостом. Опускается на филейную часть, взвизгивает и вскакивает.
– Вы злой человек! Немедленно отведите несчастную к врачу! – возмутилась Розалиус.
– Побывали у всех светил, – пояснил Борис, – никто не может поставить диагноз.
– Да уж, кругом одни неучи! – отрезала Эмма Эмильевна и начала рыться в шерсти Демьянки.
Собака взвизгнула, Розалиус ойкнула.
– Так и знала! Вот она! Кнопка. Канцелярская. Запуталась в собачьей шерсти. Сейчас кнопки делают из пластика, но ножка у нее очень даже острая. Со мной похожая история была. Ужасно в одной паре туфель правая нога болела. Стольких врачей обошла – никто не помог. А потом сын рукой внутри туфли пошарил и нашел причину – там гвоздик торчал.
– Кнопка… – повторил Борис, глядя на ладонь соседки, где лежала розовая пупочка с остроконечным «хвостиком». – Просто кнопка? А нам такие диагнозы ставили! Например, нейрофасциальное воспаление мышечных волокон среднезадней поверхности обеих задних лап. И это еще не самое страшное. Но все смотрели хвост, и никто не глянул на… э… филей, а проблема была в нем. Просто кнопка, которая запуталась в шерсти? Не верю своим ушам!
– Ну тогда поверьте глазам, – велела Розалиус. – Вот он, ваш ужасный диагноз, у меня в руке.
– Почему никто из ветеринаров не додумался порыться у псинки в шерсти? – недоумевал я. – Надо же, Демьянку обследовали на разных аппаратах, и ни один не заметил кнопку!
– Да потому, что все доктора исследовали только хвост, – подытожил Борис. – Исключительно хвост. И ничего, кроме хвоста.
– Эй, ты уронил мой кофр! – заорала Николетта. – О боже, мир состоит из ленивых кретинов, представителей племени попоруких мутантов!
Эмма Эмильевна попятилась.
– Все, я удаляюсь… Иван Павлович, деньги за войлочные сапожки, всего-то семьдесят тысяч рублей, занесете потом, чек в пакете. Псинка не должна снимать обувь днем. Да и спать тоже в ней пусть укладывается.
– Сколько стоят валенки? – подпрыгнул Борис.
– Сущую ерунду, – отмахнулась Розалиус. – Уже сказала – семьдесят тысяч. Весь набор. Четыре штуки.
– Зачем надо было такие дорогие покупать? Наверное, есть валенки намного дешевле, – остановил я Эмму Эмильевну.
– Разве можно покупать в подарок дрянь? – оскорбилась та.
– Так это презент! – обрадовался секретарь. – Спасибо. Но зачем тогда чек?
– Приношу вам дар, а вы оплачиваете, – объяснила Розалиус. – В Европе все так делают.
