Вскоре Жана Татляна вновь пригласили в США. Там с ним заключили пятилетний контракт, по условиям которого Жан, первым из советских и российских певцов, должен был в течение пяти лет, а в году по 150 вечеров подряд, петь в одном из лучших казино Лас-Вегаса «Империал Палас».
Именно там Жан знакомится с легендарными певцами, потрясающими королями сцены, Фрэнком Синатрой, Томом Джонсом, который тоже пел в кабаре неподалёку, а также с Шер, оказавшимися в общении простыми, милыми людьми.
Жан даже подружился с ними, по выходным заходя в гости.
И слушали его тогда именно американцы, а не эмигранты. Тогда наших соотечественников в Америке было немного, и не каждый мог позволить себе купить билет в казино за 100-200 долларов.
И, как всегда, Жан, что повсеместно принято на Западе, пел вживую, без фонограммы, или без записи аккомпанемента, то есть без «минусовок». Их использование там кое-где даже преследуется законом.
А профсоюз музыкантов защищает интересы своих членов, борясь с «минусовками». Поэтому на всех концертах Жана Татляна в Лас-Вегасе музыканты играли каждый вечер и получали за это деньги.
Но от пятилетнего контракта Жану пришлось всё же отказаться. Сухой, жаркий, пустынный Невадский климат Лас-Вегаса оказался губительным для голоса любого певца.
И хотя Жан жил в шикарном номере в 200 квадратных метров с огромным бассейном, где в каждой комнате он попросил поставить по два кондиционера, но он не выдержал перепадов температур.
Пока Жан находился в кондиционированном помещении, всё было нормально. Но стоило ему выйти из отеля на улицу, как тут же он начинал задыхаться. Угроза потерять голос, начавшиеся проблемы со здоровьем, стали страшнее потери денег, которые в США Жан зарабатывал немало.
Поэтому его выступления в Лас-Вегасе ограничились всего менее чем четырьмя месяцами.
И в том же 1982 году Жан переключается на гастроли по США.
Но тогда, из-за ввода советских войск в Афганистан, там были сильны антисоветские и антирусские настроения.
Некоторые ретивые американцы даже разбивали бутылки с нашей водкой и поджигали её. И в такой обстановке Жану, которому угрожали персонально, всё-таки пришлось выступать. Даже эмигрировавшего из СССР его всё равно считали советским, русским, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Даже в Лас-Вегасе на казино «Империал Палас» было написано: «Жан Татлян. Железный занавес приподнялся над звездой».
Но триумф в Неваде не спасал певца от угроз и позднее.
Организаторы концертов получали анонимные звонки: «Мы убьём вашу кремлёвскую звезду!». Поэтому во время гастролей к нему был приставлен шериф, охранявший его по дороге от номера в зал и за кулисами.
Однако искусство всё же победило политику – залы были полны, а зрители были в восторге.
Тогда, в 1982 году, импресарио Жана Татляна в Лас-Вегасе была Стефани Нильсен. Спустя шестнадцать лет она же принимала участие в организации гастролей Филиппа Киркорова. Тогда она разочаровала гостя, думавшего, что он будет первым из россиян петь в «Империал Паллас», сообщив тому, что ещё шестнадцать лет назад здесь пел Жан Татлян, и не два-три дня, а шесть вечеров из семи более трёх месяцев подряд, и не эмигрантам, а американской публике.
Именно тогда, когда Жан Татлян ещё выступал на сцене Лас-Вегаса, его сначала прозвали сердцеедом, а затем и «Российским Фрэнком Синатрой».
Но в отличие от кумира американцев, бравшего всего полторы октавы, наш кумир брал значительно больше.
Узнав позже о поездке Киркорова в Лас-Вегас, Жан Татлян тепло отозвался о Филиппе вообще, о его голосе и великолепном внешнем виде, о его шоу, уходящих корнями в советскую эстраду, когда пели Муслим Магомаев, Валерий Ободзинский, Бедрос Киркоров и он сам.
Но из Америки Жан всё же возвращается домой, в Париж.
В 1985 году в Сухуми умирает его мама, но сильно переживавший Жан не может приехать на её похороны, так как иначе ему пришлось бы брать билет только в один конец. Это печальное событие вызывает просто шквал ностальгии, тоску по земле, хоть и как-то неуклюже, но всё же приютившей их семью, ставшей последним пристанищем для его ушедших родителей.
Перестройка в нашей стране и происходящие в ней существенные демократические перемены подталкивают Жана к мысли о посещении меняющегося Советского Союза. К тому же это ещё и подкреплялось повторяющимися приглашениями домой.
И, спустя более чем семнадцать лет, ранней осенью 1989 года, французский гражданин Жан Татлян, впервые после долгого отсутствия, приезжает в СССР на, первые после своего отъезда из страны, гастроли.
Когда Жан прилетел поздним вечером в Ленинград, то одолеваемый ностальгией, в первую ночь он вообще не мог уснуть, бродил по любимым местам города: по Невскому проспекту, по набережным Мойки, Фонтанки и канала Грибоедова, по дворикам и мостам. В Ленинграде он также любил Михайловский парк и Зимний сад. Для него каждый уголок, каждая арка этих мест были давно знакомы.
При этом на него неожиданно нахлынули весьма противоречивые чувства: добро и зло, дружба и предательство, любовь и разлука.
За несколько часов он пережил годы своей прежней жизни. Такое не забывается никогда, как и отъезд.
Жан даже прогулялся до своего бывшего дома, посмотрел подъезд. Но особых потрясений это у него не вызвало. Ибо он считал, что нельзя жить вчерашним днём, а надо ориентироваться на сегодняшний и завтрашний день, и тогда у него всё будет в порядке.
Через день Жан уже встречается со своими прежними друзьями-музыкантами, и они решают восстановить его старые, но не устаревшие, искренние песни.
Получив официальные приглашения, Жан Татлян готовится к гастролям по стране. И начинать их решает со столицы.
И надо же?! 19 сентября, в свой медовый месяц, прогуливаясь с Ксенией по Калининскому проспекту в сторону Садового кольца, волею случая, или божьего провидения, Платон как раз рассказывал ей о Жане Татляне.
Вдруг жена удивлённо перебила его:
– «Смотри! Вот же его афиша!».
– «Как?! Откуда? Во, дела!».
От неожиданной радости Платон чуть не прослезился.
Справа от них на высоком заборе, огораживавшем стройплощадку, висело широкое, длинное полотнище с огромными буквами во всю длину: «ЖАН ТАТЛЯН», а далее с информацией об установочном концерте в «Измайловском киноконцертном комплексе».
Вечером он, возбуждённый от радостной вести, предвкушая предстоящую встречу с давним кумиром, сразу же написал четверостишие:
Татлян гитару в руки взял,
И нежно перебрал струну.
И голос дивный зазвучал.
И жадно зал внимал ему.
На следующий день Платон, конечно, рванул за билетами. Вскоре состоялся и долгожданный концерт. Но зрителей пришло немного.
