Незнакомец – задаром доставшимся ему двигателем для его авто поделок.
Так что Платон быстро обернулся и был дома к обеду.
Позвонил в «Новый мир», получив отказ на печатание в журнале одной из глав его прозы. Ранее возбуждённые женщины-редакторы из других журналов просто фыркали на его вопросы, а мужчина из «Нового мира» был лаконичней:
– «Нам такая тематика не подходит!».
В отличие от этого, также отказ печатать его стихи в журналах «Дружба народов», «Москва» и «Новый мир» не удивил Платона. Однако, в отличие от редакторов отделов поэзии женщин, в последнем журнале ему весьма доброжелательно ответил мужчина, попросив в октябре всё же прислать очередные новые стихотворения.
Зато Платон удачно съездил в АКБ «Славия» по их приглашению для улаживания вопроса выплаты ему давнего долга.
А завершился день получением в РАО Свидетельства об авторском праве на очередную часть его романа.
В хорошем расположении духа, несмотря на дурное настроение жены, он отправился с кошкой Мусей на дачу в отпуск.
Другие кошки, отвезённые на природу Платоном ранее, приняли свою старшую гостеприимно. Особенно старался котёнок Тимоша. Он вообще уже полностью освоился и бегал с Соней по участку, часто забираясь на деревья.
В сумраке вечера было интересно издали наблюдать, как за белым пушистым комком вприпрыжку несутся по паре белых носочков и гольфиков. В общем, кошки приняли доброго, весёлого и энергичного котёнка в свою стаю.
На следующее утро, вдоволь отоспавшись на даче в первую отпускную ночь, Платон сел на крыльцо побриться. Как только его электробритва зажужжала, неожиданно проявился и заспавшийся на утренней заре соловей.
Платон поначалу и не понял, что это за звук. Тот был громок, резок, и, что не характерно для соловья, монотонен.
Певец весны и лета видимо пытался подражать, а скорее всего, перепеть невиданного соперника. Соревнование живой природы и механизма продолжалось, пока не победила природа.
Ибо, соловьи никогда и никому не отдают первенства, пытаясь перепеть любой ими слышимый звук.
Накормив кошек, приступил к завтраку и хозяин.
А те, насытившиеся и разморённые свежим воздухом и диванной негой пока не шли на улицу, а улеглись немного подремать, с полузакрытыми глазами вытягивая лапки и выпуская когти.
– «Ти-и-ша! Зачем ты когтями диван рвёшь? Большой кот, а без гармони!» – послышалось зычное от хозяина.
Выспавшись, кошки одна за другой вышли на тоже окончательно проснувшуюся природу, разбредшись по саду-огороду. Они быстро освоились на новом старом месте, но ходили поначалу исключительно по дорожкам. Вскоре Платон из своих наблюдений заключил, что его кошки, при проходе по главной дорожке его участка, придерживаются правой стороны и исполняют другие правила дорожного движения.
И только самый маленький, по вредности или из-за неопытности, при обгоне Платона слева всегда норовил подрезать хозяина, тем самым обращая его внимание на себя и заигрывая с ним.
Он быстро рос и набирался навыков. Более того, он оказался очень изобретательным и кое-чему сам научил старших кошек. И в итоге, новый котёнок индиго, которого Платон назвал Тимошей, постепенно построил всех трёх кошек, уверенно захватив лидерство. А Платону и так, естественно, приходилось уделять ему больше внимания, чем остальным.
– «Ну, что, Тимоха! Давай салат есть!» – обратился хозяин к сидевшему во время обеда у него на коленях котёнку.
Тот подтвердил желание хозяина:
– «Ур-р!».
– «Да нет! Я это сказал иносказательно. Я буду есть, а ты – смотреть!».
Тимоша всё время высовывал любопытную мордочку на стол, пытаясь высмотреть, а чем же питается сам хозяин. Но безуспешно. Всякий раз лапа хозяина ставила котёнку перед его крепким лбом заслон. Затем она переходила к ласкам и поглаживаниям, на что тот отвечал безостановочным урчанием.
Но хитрец Тимошка периодически перебирался на другую коленку хозяина, и в обход той самой вредной руки всё же лез на стол.
Вечером Платон с кошками расположились на крылечке, созерцая красоту своих владений, слушая трели соловья, и внюхиваясь в пьянящий тёпло-влажный, по-летнему вкусный, многоароматный тёплый воздух.
На следующий вечер они решили повторить своё упражнение. Но соловей почему-то, где-то задерживался. И, несмотря на усиленные звуковые провокации Платона, он так и не откликнулся.
Наверно, улетел по делам! – решил человек.
Однако потуги хозяина оказались не напрасны. Все кошки встрепенулись, ища птицу на крыльце и под ним, изумлённо озираясь по сторонам и с подозрением поглядывая на Платона. Они поочерёдно заглянули даже под ступени крыльца. Соня даже подошла вплотную и заглянула ему, чуть ли не в рот, ища в этом дупле заливистую птицу.
А хозяин продолжал изощряться на все лады.
А мудрая Муся встала рядом с Платоном, словно с укоризной заглядывая в его глаза.
И только самый молодой, котёнок Тимоша, пока по незнанию, никак себя особо не проявлял. Он, безусловно, скрасил одинокое пребывание Платона на даче в двухнедельном отпуске.
И вообще, Платон обратил внимание, что он всё чаще и дольше находился в одиночестве. Дети в гости приезжали редко, самый младший, Иннокентий, постоянно был занят работой, учёбой и Кирой. Коллеги по работе, с которыми, правда, он и не жаждал общения, сидели отдельно от него. Даже его короткий отпуск не совпадал с отпуском жены.
Поэтому иногда Платон стал вслух разговаривать с самим собой.
Ну, как не посоветоваться с умным человеком?! – сам с собою шутил одинокий волк.
И он вовсе не унывал, ибо никто и ничто не мешало его мыслительным процессам и творчеству.
Первые дни отпуска Платон посвятил подготовке своей дачи к празднованию 105-летия своего отца Петра Петровича. Но из-за кризиса в этот раз решили ограничиться лишь самыми близкими, дорогими родственниками – детьми.
К тому же Ксения, из-за перепада давления и температуры, или из-за возраста, стала часто хандрить. Особенно это выражалось в участившихся беспредметных спорах с мужем.
Платон даже как-то поинтересовался у жены:
– «Почему-то, когда я начинаю говорить, у тебя закрываются уши, а открывается рот?!».
Только во время еды наступало временное затишье. Но и тут Платон заметил, что с женой творится что-то неладное. Она стала задумчивей, грустнее, иногда даже плаксивой. Более того, в её поведении стали проявляться откуда-то взявшиеся новые, далеко не лучшие, странные привычки.
Особенно это стало заметным во время обеда.
Ксения, о чём-то своём глубоко задумавшись, ела суп, как сумасшедшая.
