А ведь эта игра могла и не состояться. Ведь Ксения, в оправдание ею не вовремя выстиранной футбольной формы, отговаривала мужа от похода на футбол тем, что днём прошёл дождь и на поле будет грязно. Но ещё по дороге со станции Платон видел, что земля практически везде просохла.
Поэтому он смело поехал на футбол, и правильно сделал, так как уже поздним вечером разразился сильный ливень и следующий футбольный вечер был бы в любом случае пропущен. А ведь футбол для Платона и был его настоящей жизнью.
Поделившись с женой её мало интересующей радостью, Платон был перебит супругой на более интересный рассказ об уже уехавшей Анастасии.
Днём Ксения успела остановить Настю в попытке допить компот и слямзить последний малосольный огурчик лишь патетической фразой:
– «Насть! Давай оставим это Платону!».
На что та вынуждено и обиженно согласилась.
– «У нас в семье вообще с Кешей есть негласное правило – всё лучшее и последнее – папе и мужу! Платон ведь бессребреник! Он всегда всё отдаёт другим, даже самое последнее и вкусное!» – несколько смягчила она ситуацию этим откровенным объяснением.
– «Да, да!» – опять вынужденно согласилась смущённая Настя.
– «Он ведь ещё с детства был этим обделён!» – закинула Ксения увесистый булыжник в огород Анастасии.
Но та никак не прореагировала, толи не поняв, толи не став развивать опасную для себя тему.
Платона удивили и даже шокировали такие откровения жены.
Ведь действительно, он с детства был приучен родителями и привык уступать и отдавать всё лучшее и последнее младшей сестре.
Именно поэтому со временем его юная головка стала рождать различные идеи и уловки, обеспечивающие его интересы.
Он стал ловчить с сестрой и родителями, обманывая, вернее обхитривая их, блюдя свои личные интересы. И хотя это было чуждо его нутру, генам и даже воспитанию, но жизнь заставляла его приспосабливаться, хоть как-то парируя вопиющую несправедливость.
А острый ум мальчишки и позволял ему это с успехом делать.
И это незаметно перешло во взрослую жизнь, в частности во взаимоотношения с Настей.
Платон всегда обманывал или переигрывал лишь тех, кто пытался обмануть его. А с людьми честными всегда был принципиально честным и даже жертвенным, поощряя их на ответное.
Вот и здесь, на даче, Платону удалось спасти от Насти клубнику и вишню, оставив ту лишь на недоступной для Насти высоте и вынудив её обратить свой алчный взор на соседскую у забора. Он отдавал ей в неограниченном количестве ненужные ему иргу и любисток, позволив ей собрать сколь угодно от изобилия много малины, держа пока нетронутой чёрную и красную смородину.
Думая о сестре, Платон, как последний, убирал со стола.
– «А чего у нас тряпки не видно, которой со стола стираем?!» – крикнул он с кухни жене.
– «А я ею мыша ловила!».
– «А-а! Ты в ней его замочила!».
– «Да, нет! Я не мочила его!».
– «А-а! Ты его сухим убила!» – неожиданно кончил свою шутку Платон.
Кошки старались вовсю. Лето набрало силу, подросла и всякая нечисть.
Теперь супруги при входе с улицы на террасу стали постоянно посматривать себе под ноги, не принесли ли их охотники и охотницы очередную добычу.
Но и в этом Тимоша заметно отличался от остальных сородичей.
Видя, как тот играет с висячими на ручке двери бесхозными – кем-то два года назад оставленными – наушниками с микрофоном к телефону «Эриксон», Платон заметил жене:
– «Ну, вот, видишь? Как он изучает нашу технику? Точно инопланетянин!».
– «Это не он, а ты у нас инопланетянин!» – быстро нашлась улыбнувшаяся Ксения.
И тут Платона осенило:
– «Точно! Ведь он недаром из всех людей выбрал именно меня, и сделал это весьма настойчиво!».
– «Свояк свояка…» – засмеялась, было, жена.
– «Его послали специально для связи со мной! Что-то, значит, будет!» – не унимался фантазёр.
И действительно, котёнок редко отходил от Платона. Тот даже раз нечаянно переехал его колесом велосипеда, к счастью, без себя и груза. Так котёнок даже не пискнул.
И сейчас, слыша разговор о себе, он, урча, забрался на руки к Платону, заглядывая хозяину в глаза, словно что-то ища, молча спрашивая и ожидая.
– «Ксюх, а ты обрати внимание, что у него глаза, как у фараона!» – снова сел на своего конька писатель-историк.
– «Тьфу, ты! Вечно ты о засохшем!» – завершила жена диалог почему-то с грустью.
После отъезда гостей супругам Кочет почему-то стало действительно грустно. Но особенно это выразилось в настроении женщины:
– «Вот всегда так: гости, шум, веселье. Вроде бы и устаёшь от них? А как уедут – так сразу как-то грустно становится!».
– «И мне тоже!» – добавил муж.
Очередная трудовая неделя прошла незаметно. Лишь утром в пятницу, 24 июля, Платон заскочил с дачи домой – поздравить своего самого младшего сына Иннокентия с днём рождения. А по телефону он поздравил ещё двоих своих именинников: племянника Василия и зятя Виталия, напомнив им, чтобы не забыли поздравить и друг друга.
Около метро «Новокузнецкая», ожидая трамвай, Платон купил, а на работе впервые попробовал, слоёное печенье с лимонной начинкой «Бомарше» по цене сорок рублей за шесть штук.
Там же математик подсчитал, что каждое из них стоило дьявольское число копеек.
В эти выходные, с пятницы на всю субботу, намечался визит Даниила с Александрой. Поначалу вовремя прибывшие почистили салон своей машины. А потом отец взял реванш у сына в настольный теннис.
А вот в бильярд-футбол произошла настоящая сенсация. Платон, как всегда, играл хорошо. А вот Данила в этот раз сыграл не только блестяще, а ему ещё и фатально везло. В результате отец потерпел самое сокрушительное поражение в этой игре за всю историю 1:9, а пытаясь взять реванш во второй, опять был бит более удачливым 6:8. Соперникам удалось даже ни разу не промахнуться и забить все 10 шаров, из-за чего игру пришлось продолжить новым и тоже успешным разбиванием пирамиды.
Данила был счастлив. Платона же одолевали смешанные чувства. С одной стороны ему было неприятно за такое «избиение… стариков», но с другой стороны он был несказанно горд за сына. Ведь это не отец проиграл, а сын блестяще у него выиграл, несмотря на отличную игру самого Платона.
В воскресенье Платон работал в саду, вспоминания вчерашний визит детей. Вдруг полуденную, сонную, дачную тишину разорвал неожиданный залп громкой музыки с участка Дибилевичей.
– «Ну, вот! И плебеи проснулись!» – вслух заключил Платон.
