Все трое подолгу могли держать и контролировать мяч, расставаясь с ним лишь по своему желанию. Подолгу владея мячом, они выбирали лучший вариант для продолжения: или обводка, или удар, или пас товарищу, понимая друг друга с полуслова. От соперника они укрывали мяч и корпусом, и ногами, и одними лишь стопами ног, то беспрестанным движением.
В любом коллективе Саша «Колокольчик» был распасовщиком, плеймекером, главным дирижёром атак, и вообще он вёл всю игру.
Если все хотели забивать, быть бомбардирами, то «Колокольчик» в отличие от них, пожалуй, был единственным из всех умным, мудрым, тонко понимающим игру тактиком.
Он не форсировал события по забиванию голов, особенно персональных, а играл на партнёров, подключая к игре всех футболистов, независимо от их личного мастерства, то есть, играл на свою команду.
Остальные двое были весьма хорошими транспортировщиками мяча до чужих ворот и голеадорами.
Объединяло их ещё и то, что все трое были русыми русскими.
Из всех троих Платон больше всего любил играть с «Колокольчиком».
Тот был старше, опытнее двоих других, дольше знал Платона, на что тот способен.
Двое же других Александров иногда пренебрегали услугами Платона, не давая ему пас, просто жадничая, предпочитая всё делать самостоятельно, отдавая пас ветерану только в крайнем, явном случае.
Но особенно в этом преуспел некто, как Платон называл его, злобный Сергей. Он вообще с некоторых пор игнорировал Платона на поле, если они играли в одной команде, что, правда, бывало очень редко, не давая ему пас даже в явной ситуации.
Тот стал ревновать ветерана к своему младшему единоутробному брату Павлу, над которым Платон ещё в начале лета невольно взял шефство на футбольном поле.
Двенадцатилетний Павел был намного интереснее своего более чем двадцатилетнего брата. Он был белокур и голубоглаз, не по возрасту высок, строен, по спортивному подтянут, даже красив. Он наверняка был добрее, умнее и способнее Сергея, во всяком случае, казался перспективнее его.
Поэтому старший не любил и даже временами ненавидел младшего, которому он тайно завидовал.
Как-то Сергей встретился Платону по пути с электрички на дачу. Тогда тот догнал и очень приветливо поздоровался с ветераном, любезно разговаривая с ним по дороге. И ничего не предвещало осложнения их отношений.
Как вдруг, буквально в тот же вечер, на футбольном поле возникла неприязнь младшего к старшему, вызванная публичной опекой тем его брата Павла. Платон всё лето по-возможности учил Павла футболу, и прогресс мальчика был налицо. И вот теперь такая негативная реакция Сергея.
Его ревность даже вылилась в то, что в своей команде он стал стараться чаще выполнять функции дяди Платона: стоять на ближней штанге при угловом ударе у своих ворот, вводить мяч в игру со свободного удара от своих ворот и распасовывать мяч в середине поля.
В общем, он ревновал Платона к его успехам, пытался перехватить инициативу, и вернуть свой авторитет в глазах брата.
Видимо младший достал как-то старшего фразой, типа: а дядя Платон играет лучше, и знает намного больше тебя, и учил меня так!
Этим он, конечно, подорвал веру Сергея в самого себя, тем вызвав и неприязнь к деду-футболисту. И злобный Сергей не мог этого простить Платону. Если бы они были бы ровесниками, то наверно эта неприязнь вылилась бы в более грубые отношения.
А так, как-то раз, когда ещё в середине лета опоздавший Платон попросился на поле, тот истерично выкрикнул:
– «Нет! Нам не нужны игроки!».
А после всё же вступления Платона в эту игру, он демонстративно покинул поле, не захотев играть с Платоном в одной команде. Лишь, примерно через полчаса, когда команда Платона улучшила счёт, тот вернулся на поле.
Долго ж в нём говно кипело! – точно подсчитал бывший инженер.
Сам Сергей играл не ахти как. У него явно не было футбольной школы, которая была у Платона, как и у многих других футболистов, особенно у трёх мушкетёров.
Хотя Сергей и мог отобрать мяч, выдать пас, и пробить по воротам. Но удар у него совершенно не был поставлен, поэтому он попадал в ворота случайно, часто промахиваясь, причем, намного выше ворот. В общем, мастерство у него отсутствовало.
В одной из последних игр неумелый Павел несколько грубовато обошёлся с соперником, более техничным почти ровесником. Тот в ответ оттолкнул Пашу руками, из-за чего, ближе всех находившийся к мячу, Платон назначил штрафной.
Так разозлившийся Сергей подбежал, выбил мяч за линию ворот, объявив при этом:
– «От ворот!».
Тут же он истерическим хриплым воплем добавил:
– «Нечего тут! Пашка сам виноват!».
Ну, прям Табаки! Маленький Гудин! – подумал про себя о нём Платон.
В общем, Сергей провёл воспитательную работу, тут же ещё и огрев младшего по физиономии.
После пробития от ворот свободного удара, Платон подошёл к раскрасневшемуся, чуть ли не плачущему мальчишке, и спросил его:
– «Паш! Вы наверно братья только по матери?».
– «Да!».
– «Ну, тогда всё понятно! Учти, что он всегда тебя будет третировать! Он ведь тебе завидует, и всю жизнь будет тебе завидовать, хоть и тайно! Будь настороже! Ведь ты совсем скоро станешь выше него, стройней, красивей, сильней и умней, успешнее по всем статьям! А он будет всячески пакостить тебе, вот увидишь! Будь всегда начеку! А сейчас не расстраивайся, не бери в голову!» – поучал ветеран чьего-то внука, коллегу по спорту.
Но это было уже давно, в середине лета. А сейчас оно заканчивалось, как и эмоции, им вызванные. Наступали другие времена, другие заботы, и другие, новые эмоции.
Пятница отметилась непрекращающимся, но вяло идущим дождём, как осенью, но тёплым в то же время.
У временно освободившегося от наклеивания этикеток Платона появилась и другая работа. И он любил эти хоть и редкие курьерские поездки вместо Гудина. Ведь они давали возможность погулять по Москве.
По привычке Платон поначалу всегда шёл быстро. Лишь потом, вспоминая свою же установку, переходил на прогулочный шаг, отдыхая и телом и душой. Он ведь давно не гулял по Москве, пусть и по вынужденному маршруту.
Ударный субботник на даче в Купавне сменился для Платона спокойной воскресной переработкой яблок в Загорново.
Улучшилась и погода, особенно порадовав дачников в последний воскресный вечер лета.
А в последний календарный день лета, в понедельник, Платон заметил, что количество желающих ездить утром по понедельникам с дачи на работу тоже резко поубавилось.
Вечером по пути от метро «Перово» в свой ЕИРЦ на Новогиреевской 54, Платон как обычно шёл через парк, где расположен памятник воинам-афганцам. Идя по, проложенной под углом к улице, хорошо выложенной и ухоженной, дорожке, он опять упёрся в квадратную клумбу на перекрёстке двух аллей. И эту клумбу пришлось обходить практически по трём сторонам квадрата.
