– Эй… – по-бабьи всплеснув руками, испуганно воскликнул хозяин, отпуская голову пацана. – Что такое? – Мальчишка тут же вскочил на ноги, рванулся рукой к столу, Кобзев его опередил, перехватил дубинку. Мальчишка оглянулся, коротко глянул на освободителей, в глазах мелькнула радость, но тут же погасла, глаза расширились, он узнал того водителя, которому вчера повредил из рогатки машину.
– Дяденьки, не бейте меня, я не хотел, я отремонтирую, я не сам, меня заставили… это они… – завопил он, прижимаясь спиной к стене.
У азиата сильно тряслись руки, брюки не застегивались, подняться с дивана он не мог, в глазах стоял ужас, бескровными губами ловил ртом воздух…
– Кто… Кто…
– Конь в пальто, падла! Мы СОБР для тебя, понял, гад? – переворачивая стол, рявкнул Завьялов… За дверями, тут же ответно загремело… Кобзев с плеча взмахнул дубинкой… Хозяин дёрнулся, закрываясь… Дубина пришлась на предплечье. Подпрыгивая, дядька взвыл… Кобзев ещё раз огрел его, ещё, потом ногой врезал в пах… Хозяин, стеная, корчился на полу. За дверью слышалась возня, короткие вскрики, затем дверь с шумом распахнулась, в комнату ворвался Мальцев, держа на замахе полированную столешницу от бывшего журнального стола… Не понадобилось…
И здесь уже всё закончилось. Только телевизор, как ни в чём не бывало, продолжал подпевать и подмигивать мусипусистой певицей. Мальчишка, в ужасе вжавшись в угол комнаты, во все глаза глядел на прошедший разгром…
– Это мы чуть-чуть тебя жизни поучили, – наклоняясь к хозяину, сказал Завьялов. – Ты понял, сволочь?
– Не… не… – хрипел дядька, ещё больше сжимаясь и пряча голову.
– Ты смотри, он ещё не понял! – угрожающим тоном воскликнул Мальцев. – Нужно повторить…
– По… нял… По… Не… – громко стонал дядька. – Не… бей… Я боль… ше… не… не…
– А мы не бьём, мы учим… – с угрозой в голосе заметил Кобзев. – Хорошо запомни, за что ты получил. Подонок.
– Я… за…
– Всё. Он понял. Хватит с него. Пошли отсюда, – приказал Завьялов, оглядывая комнату. Найдя глазами мальчишку, махнул ему. – С нами…
Мальчишка, всё ещё дрожа, осторожно вышел из угла…
В прихожей тоже всё было перевёрнуто… Один охранник ещё не пришёл в себя, другой пытался встать с пола.
– Лежать! – рявкнул ему Мальцев. – Ну! – Топнул ногой. Охранник послушно распластался, затих.
– Уходим.
– Пошли…
Торопливо привели себя и одежду в порядок, вышли из лабиринта… На рынке ничего внешне не изменилось. Всё так же суетились посетители рынка. В той же, мирной тональности, с горловыми выкриками давил на уши вязкий шум, заполнял тот же смешанный пряных запах, так же, где равнодушно, где с затаённой ухмылкой, где и открыто, с вызовом, сверкали из-за прилавков глаза азиатов…
Не успели втянуться в людской кошёлочный поток, как под ногами появился Штопор, Генка. Его глаза светились и удивлением, и восхищением, главное, радостью. Мальчишка понимающе переглянулся с освобождённым товарищем, зашагал рядом. Так, дружно, и вышли. Преследователей не было. Гуськом направились к своей машине.
– А ты куда? – глянув на Штопора, спросил Мальцев. Он шёл в цепочке замыкающим.
– С вами, – за Штопора ответил рыжий. – Ему же нельзя теперь здесь.
– Почему? – удивился Кобзев.
– А его заложат потому что… – также, за Генку, ответил рыжий. – Накажут.
– С чего это? Мы же по-тихому, в роде… Никто же не заметил… – не поверил Кобзев.
– Ага, не заметил. Все уже про вас здесь знают, – подпрыгивая и на ходу подтягивая штаны заметил Штопор.
– Рынок. Один дом, одна семья… – как хорошо заученное повторил рыжий.
– Знаете они какие дружные? – восхищённо пропищал Штопор.
– Не то, что мы… – скривился рыжий.
– Мы? – переспросил Кобзев. – Кто это мы?
– Не вы… – ответил рыжий.
– Эти, местные, москвичи, – ответил Штопор. – Которые здесь живут… Они жизни не знают… Их учить надо… Так Азамат всегда говорит, да!
– Ничего себе заявочки! – не согласился Мальцев, но оглянулся… Никаких внешних изменений, на его взгляд, не было. Ни в людской среде, ни в окружающей архитектуре, ни в… Если в атмосфере только. Накрапывал мелкий дождь. Дождь, не дождь, сеянец, мокрота… – А относительно жизни, нас, парень, учить не надо. Видали мы учителей… И немцев, и поляков, и татар и шведов, не считая японцев с финнами и прочих… Историю-то помнишь? Или не проходили ещё в школе? Ты вообще в школе-то учился, нет, ходил?
– Не-а… – словно хвастаясь, весело ответил младший.
– Я только собирался, – буркнул Никита.
– Что вы говорите? – удивился Мальцев. – Вот это новость… дым коромыслом! Слышь, ребята, мужики-то, оказывается, в ноль неграмотные. Как с дерева.
– Мы не с дерева, мы с рынка.
– Один хрен… Значит, ни читать, ни писать, вы не умеете, да?
– Не-а. Но я мог у складывать, если буквы большие, и если они не длинные, а Никита даже мелкие может, но медленно, и не всегда понятно… Зато я быстрее Никиты считаю…
– Ага, только до десяти, – поправил Никита.
– Фигушки! Не парь мозги: десять раз до десяти могу. Да, могу! Спорнём на американку, спорнём?
– На африканку. За то ты в баксы выручку перевести не можешь!..
– А на хрена мне твои бак…
– Эй-эй, пацаны, уймитесь, не спорьте. Чего вы завелись! Всё понятно, – придержал их за плечи Кобзев. – Валёк, – обратился он к Завьялову, – полный мажор, может их сразу в Зоопарк отвезти…
– Ты чё? Чё мы там не видели? Мы там несколько недель весной жили. Там холодно, но есть где прятаться, и жрачку можно всегда достать. Но там менты гоняют. Ещё эти… клювами щипаются, и крыльями бьют… Бо-льно!
– Вот страна, ёп… – ругнулся Завьялов.
– Не страна, родители…
– А я говорю страна… – стоял на своём Валентин. – За парадными лозунгами, да враньём «Нынешнее поколение… Всё для детей», упустили пацанов… мать их, сволочей!..
– И стариков, – напомнил Мальцев.
– Да, и стариков, да! – взорвался Завьялов. – Стыдно смотреть…Бля… На всё это… Стыдно!
– Валентин, без матов… – кивая на пацанов, одёрнул Кобзев.
– Да нельзя без матов, Сашка, нельзя! Достали уже… пидоры эти с Охотного ряда, да чиновничье сучьё! Доперекрашивались, комсомольцы хреновы!
Кобзев, показывая на пацанов, толкал Валентина, не надо при них. Штопор заметил это, небрежно отмахнулся:
– А вы ругайтесь, ругайтесь, мужики, мы привыкшие… Это в масть.
– Видал? – в бессилье ярился Завьялов. – Нам разрешают! Можно! Потому что в масть!!
Мальцев поторопился перевести разговор в менее опасное русло.
