– Подождите, – вмешалась Квинипилис. – Не стоит перебирать «если» и «может быть» – перед нами практический вопрос, отчасти подобный тому, который мы решали не так давно и, на мой взгляд, неплохо справились.
Бодилис улыбнулась.
– Я тоже склонна исполнить просьбу короля. Без Рима – во что превратится Ис? Я только предлагаю все как следует обдумать.
Малдунилис непонимающе смотрела на Сестер.
– О чем речь? Никто мне не объяснил, – пожаловалась она.
– Ты не потрудилась выслушать, – презрительно бросила Дахилис.
– Я… я думаю… нет, подождите… – когда Сестры наконец заметили, что Иннилис пытается вставить слово, все смолкли. – Это… нечестно. Ведь никто не пришел к Малдунилис и не спросил ее мнения. И разве я сама понимаю? Нет. Грациллоний хочет, чтобы мы подняли бурю… против каких-то варваров, а они нам не враги… Тогда зачем?… – она окончательно смешалась и села. Виндилис ободряюще потрепала ее по руке.
Мужчина почувствовал, что теряет поводья, и кашлянул.
– Вероятно, мне лучше попросту повторить все сначала, не думая о том, кому сколько известно, – сказал он. – Форсквилис, не расскажешь ли, что тебе открылось?
Провидица кивнула. Все взгляды обратились на нее. Она осталась сидеть, но ее высокая строгая фигура привлекала все взгляды.
– Вы помните, как Грациллоний обратился ко мне с просьбой послать дух в широкий мир, – начала она. – Империя занята внутренней войной, наш флот ушел к западному побережью Арморики. Не грозит ли Ису или римским поселениям нападение варваров? Вот что он хотел узнать. С вашего одобрения, я согласилась. Мой дух отправился в полет через моря и земли. О том, что он видел и слышал, я докладывала только королю. Слушайте же…
Центурион все еще сомневался. Он верил в искренность королевы, но ведь в мире немало безумцев. Хотя до сих пор ее прозрения не обманывали…
Ради Рима он готов был использовать любое оружие. Грациллоний провел бессонную ночь, прежде чем решился поверить провидице.
А если Форсквилис в самом деле способна посылать свой дух в дальние края и понимать все, услышанное там, на каком бы языке оно ни говорилось, тогда и другие галликены, вероятно, обладают теми силами, что им приписывают…
А она спокойно рассказывала:
– Никто не умышляет против Иса. Арморикские римляне не намерены ввязываться в войну. Некоторые раздражены нашей демонстрацией силы, хотя флот вел себя деликатно: вежливый намек, а не угрозы. Но большинство обрадовалось достойному предлогу для сохранения нейтралитета. На отдаленных восточных границах зашевелились варвары, но это едва ли касается нас… Однако в Гибернии я нашла приготовления к новым войнам. Их вождь – король, великий король, – тот, что предводительствовал в прошлогоднем нападении на Британию, намерен воспользоваться гражданской войной в империи и учинить резню в устье Лигера – в ближайшие дни.
Она закончила рассказ. Сестры в молчании обдумывали ее слова.
Малдунилис пискнула:
– Ну и замечательно! Река Лигер далеко к югу от нас, верно? И скотты не станут приближаться к Ису?
Форсквилис кивнула.
– Они полны почтения к нам.
– Ты говоришь, это пиратский набег, а не вторжение, – сказала Ланарвилис. – Какое нам дело до того?
– Они собрали большие силы.
Грациллоний подхватил:
– Я опасаюсь вот чего: Порт Намнетский, лежащий чуть выше устья Лигеры, – жизненно важный порт для этой части мира. Если варвары захватят и разграбят его, пострадает не только морская торговля на побережье Галлии Лугдунской. Вся долина Лигера останется беззащитной.
Он пальцем рисовал в воздухе карту.
– Видите – Арморика и Ис отрезаны, а для Рима это серьезное кровопускание. Я прошу вас защитить своих детей и внуков!
– Или Максима? – с вызовом подсказала Фенналис. – К чему причинять вред людям, которые не желают нам зла?
– Но сами они несут страшное зло людям, которые ничем не обидели их, – огрызнулась Бодилис.
Квинипилис кивнула:
– Если лиса шастает в курятник, ее нужно убить, даже если пострадал пока только курятник соседа.
Бодилис рассмеялась.
– Не слишком возвышенная метафора, милая, но я согласна. Не могу поверить, что боги Иса не позволят нам встать на защиту самой цивилизации.
– Девятеро не могут… – Ланарвилис перебила сама себя. – Что ж, ты намеревался обсудить все с суффетами, Сореном и Ханноном…
– Я знаю, что должен получить их поддержку, – согласился Грациллоний. – Но нет смысла говорить с ними, пока вы не одобрите мой замысел.
Форсквилис вздрогнула.
– Мой странствующий дух чувствовал холодные ветры будущего, – прошептала она. Вслух же сказала: – Боги послали Ису вождя. Пусть ведет.
– Нам следует… дать ему шанс… на этот раз, – медленно выговорила Виндилис. Ее глаза горели темным огнем. Иннилис цеплялась за ее руку.
Фенналис передернула плечами.
– Я не стану спорить со всеми Сестрами. Хорошо. Может быть, вы и правы.
– Да скажет ли мне кто-нибудь, о чем речь? – взмолилась Малдунилис.
Грациллоний ответил ей – и остальным.
II
Странное событие произошло при отплытии Ниалла Мак-Эохайда из Эриу.
Там, где река Боанд встречается с морем, собрались его воины. Палатки, покрывавшие окрестные холмы, словно стаи диких гусей, были уже сняты. Оставшиеся от лагеря кострища вскоре должны были затянуться летней травой. Немало времени прошло после праздника Белтейн, пока закончились весенние работы, и войско собралось в поход. Фургоны и колесницы были подготовлены к обратному пути. Над отрядами реяли знамена и блестели наконечники копий. Карраки, готовые принять войско, стояли у берега, но несколько кораблей ждали на якоре в мелководье. Король Темира должен был первым вступить на борт.
Смолкли шум и крики. В воздухе висела пелена Дождя. Холодная морось несла в себе запахи земли и растений, животных, дымных костров и моря, раскинувшегося впереди.
Ниалл выступил вперед. В серой дымке ярко выделялись цвета его одеяния – желтая рубаха, пестрый килт, – а также золото ожерелья, блеск оружия и огненная грива распущенных волос. Щит на левой руке был выкрашен в цвет свежей крови.
Следом шел сын его, Бреккан, и стража в столь же ярких одеждах. По правую руку короля шагал поэт – Лэйдхенн Мак-Бархедо, по левую – верховный друид Нимайн Мак-Эйдо.
Короля ожидала саксонская галера – открытая по всей длине, не считая маленьких палуб на носу и на корме. На скамьях, ожидая гребцов, уже лежали весла. Паруса на рее были стянуты в тугой узел – до попутного ветра еще далеко. На вершине резного золоченого форштевня скалился череп римлянина. Черное судно рвалось в бой, натягивало якорный канат.
