Так вот, я «танцую», уклоняясь от выпадов Хосе, и время от времени провожу удары. Ногами, потому что руки я засунул за пояс. Выпендриваюсь. Хосе то спотыкнётся, запутавшись в собственных ногах, то упадёт. Не по своей воле и не от усталости. Батарейка его тела от матросской работы заряжена полностью, плюс адреналин в крови кипит от злости. Но мои ноги бьют его всё чаще и всё больнее. По бёдрам, по голеням, несильно в голову. Сапоги мягкие, не боевые, что с железной окантовкой ранта. Я его не убиваю, а избиваю. Унижаю в глазах прежде всего его же товарищей, если они у него есть. Тут ко мне со спины кто-то метнулся. Зрители заорали, предупреждая о нападении. Я резко развернулся и с силой всадил нападавшему сапогом в промежность, а потом добавил с разворота локтём в голову. Тот рухнул, а я едва смог уклониться от выпада Хосе. Ах вы, суки драные! С громким хрустом рука Хосе, державшая нож, сломалась. Я, ухватив матроса за плечи и уперев ногу ему в живот, резко катнулся по палубе через спину. И когда Хосе навалился сверху, резко ногу выпрямил, подбросив его тело вверх, и разжал руки. Заорав и дрыгнув ногами в воздухе, Хосе перелетел через фальшборт и рухнул в воду. Зрители дружно охнули, кто-то проорал «Человек за бортом!». Все кинулись к фальшборту, но там присутствовали только волны.
Я стоял на палубе, широко расставив ноги и уперев руки в бёдра. Позади меня стояли стрельцы, а передо мной – сбившиеся в кучу матросы. Все молчали, и я не хотел это молчание затягивать. Надо сразу поставить все точки над «и». Конфронтация нам не нужна.
– Матросы! Кто начал поединок? – Задал я первый вопрос. – Я или Хосе?
– Хосе! Он начал! – послышались голоса испанцев.
– Поединок был честен?
– Да! Да! Да!
– У вас ко мне вопросы есть?
– Зачем Васко убил? – вопрос из задних рядов.
– Подлый Ворон напал на меня сзади, и все видели это. Но у нас был поединок, то есть схватка один на один. С Хосе, а не с ним. Так какого дьявола ему надо было вмешиваться? Он получил своё. Кто считает, что я не прав, пусть выйдет и докажет мне это. Только быстро, я не хочу терять время в ожидании! Нет таких? Вопрос закрыт. Теперь у меня к вам вопрос: кто ещё желает подраться с русскими? Нет таких тоже? Тогда слушайте предложение: я покупаю у капитана бочонок вина и мы все выпиваем его за мир и дружбу между народами. Кто против? И таких нет? А кто моё предложение поддерживает?
Радостный рёв полутора сотен глоток разнёсся над океаном. Инцидент исчерпан. Только где мне взять денег на вино? В поясной сумке всего несколько мелких монет. Вина, тем более бочонок, на них явно не купишь. Придётся у князя занять.
– Браво, кабальеро! – услышал я возглас капитана и поднял голову. – Ты славно сражался, но я потерял двух умелых матросов!
– О компенсации твоей потери мы поговорим потом, – вмешался в разговор князь. – Вечером. А сейчас выдай бочонок вина, за мой счёт.
Слышавшие слова князя матросы вновь разразились радостными криками. А стрельцы окружили меня, восхищаясь неизвестной им манерой схватки. Кто-то интересовался, где я обучался, кто-то просился в ученики.
– Умение это мне ангелы из Небесного Воинства в голову вложили, когда после беседы с Богом душу мою обратно в тело возвращали. Учить так биться буду всех, кто пожелает, – отвечал я им.
– Ну, ты, морпех, и мастер, – хлопнув меня по плечу, произнёс князь. – Ловок, коварен, и говорить мастак.
Князь был явно доволен моей выходкой: и сволочь гнусная наказана, и честь защищена, и испанцы научены уважению к русичам. Но без унижения испанской гордости. Стрельцы, услышав незнакомое слово «морпех», зашептались между собой, видимо, обсуждая, что бы это слово, произнесённое князем, могло обозначать.
Переговариваясь с князем и стрельцами, я пошёл с палубы, но, не сделав и нескольких шагов, почувствовал, как кто-то осторожно дёргает меня за рукав. Оглянувшись через плечо, увидел спасённого мной парнишку. Был тот уже без кувшина. Я, извинившись перед князем, остановился. Мои спутники пошли дальше, а я спросил:
– Чего тебе, отрок? Ты, как я понял, путешествуешь не один. Где твои спутники, почему не защитили?
– Спасибо тебе, благородный дон, за спасение. – Сказав эти слова, парнишка опустился на колени и попытался поцеловать мою руку. Я не дал ему это сделать и с колен поднял.
– Я здесь с отцом, но он стар и немощен. А защищать нас некому, наоборот, все стараются обидеть. Мы – мараны. Ты, господин, иностранец и можешь не знать о нас. Мы испанские евреи. Ещё сто лет назад, во время своего царствования, Изабелла Кастильская и Фернандо Арагонский подписали указ, по которому все евреи должны были либо покинуть пределы королевства, либо стать христианами. Моим предкам, как и предкам многих других родов, некуда было уезжать – везде одно и то же, гонения и притеснения. Потому они остались и отказались от древней веры, думая обрести спокойную жизнь. Получили испанскую фамилию от места проживания – Толедано. Но ближе к урождённым испанцам не стали, всё равно их называли «евреи» или «мараны», что в понимании испанцев одно и то же. Даже в костёл могли не пустить. Мы унаследовали судьбу предков. Приходилось часто переезжать, искать тихий уголок. Так и скитались с места на место. Нигде надолго остаться не получалось. Два, три года, и опять в дорогу. Мать так в пути и умерла. Наконец остановились в одном городишке в Каталонии. Мой отец, Моисей Толедано, открыл ювелирную лавку. Там мы прожили около пяти лет. Но Испания всегда с кем-нибудь воюет, королю нужны деньги. А у кого их можно взять или просто отнять? У маранов. А ещё можно по доносу кого-либо из урождённых испанцев отправить марана на костёр. Обвинение одно: читал Талмуд и совершал иудейские таинства. Кто донёс, получал половину конфискованного имущества, остальное получал король! Так с нами и случилось. Соплеменники сообщили, что на отца и меня написан донос, и нас должны арестовать. Мы с отцом не стали этого ждать. Собрали, что осталось из имущества, заплатили капитану, и вот мы здесь. Во власти безразличия и злобы. Если бы не твоя защита, благородный дон, сегодня мы бы умерли.
– По-русски моё звание «боярин», кабальеро по-испански, – несколько ошарашенный такой откровенностью незнакомого к незнакомому, произнёс я.
– Тебя самого-то как зовут? Отца назвал, а себя?
– Моё имя Валентин, благородный кабальеро. Мы с отцом просим покровительства и защиты, если это не затруднит вас, хотя бы до Буэнос-Айреса. Я боюсь, что друзья того матроса убьют нас и выкинут за борт. Мой отец болен, я слаб, хоть и ношу громкое имя. Молю вас, помогите!
Парнишка рухнул на колени и стал целовать мою руку. Да, на здорового или сильного, как гласило его имя, он явно не тянул. По его щекам катились крупные слёзы, а из горла рвались рыдания. На нас во время разговора и так смотрели с интересом и матросы, и стрельцы. А тут, увидев эту сцену, некоторые даже ближе подошли, шеи вытянули, чтобы лучше слышать. Я вырвал руку и злыми глазами огляделся. Моментально у всех нас окруживших любопытствующих интерес пропал, срочно появились дела в других местах палубы. В общем, разбежался народ.
