Семён размашисто перекрестился, а за ним и все остальные, внимательно слушавшие рассказ лекаря. На борт поднялись князь, дон Педро и несколько матросов, последние тут же занялись мародёркой. К ним присоединились и стрельцы. Уже без страха и брезгливости ворочали останки, освобождая их от оружия и снаряжения, а матросы ещё и от одежды, хотя эти лохмотья и одеждой назвать уже было трудно. Складывали добычу в три кучки: оружие, лохмотья и то, что из поясов и карманов покойников вывернули. Никто ничего не крысятничал. Останки складывали вдоль правого борта на шкафуте. Там, в священном облачении, уже стоял отец Михаил с кадилом в руках. А рядом с ним дьякон Феофан. Священнослужители готовились к отпеванию погибших.
Князь, я и дон Мигель вошли в кормовую надстройку. Внутри неё тоже были видны следы жаркой схватки: выбитые двери кают, изрубленная мебель и трупы. Запаха разложения уже не чувствовалось, выветрился. Долго, видимо, галеон по океану носило после случившейся трагедии. Мельком заглянули в несколько кают. Основной целью нашего обследования была всё же капитанская. А вот и она.
На пороге, в дверном проёме, друг на друге лежали два мертвеца. Рядом с ними кривой мавританский меч и короткое копьё. Я оттащил их с прохода, и мы вошли в помещение. По сравнению с каютой капитана на каракке, эта была раза в два больше. Судя по всему, капитан галеона жил в ней один. В ней же он и умер – на постели, сжимая в иссохшей руке пистолет. По какой-то причине он не смог стоя встретить нападавших, но и лёжа он остался бойцом, о чём свидетельствовали два покойника на пороге. Но напавших было больше. И он получил кинжал в сердце, а каюта подверглась буйному бессмысленному разрушению: некогда довольно приличные шкафы и кресла изломаны, столешница массивного стола красного дерева носила следы ударов топором. На полу выброшенные из разломанных сундуков предметы одежды, обувь и всякая мелочь. Тяжёлые шторы из плотного полотна сорваны с окон и изрублены, но сами окна почему-то уцелели. Как уцелел и очень красивый резной шкафчик с двустворчатыми глухими дверцами внизу и дверцами в виде витража из цветных стёклышек вверху.
Пока я разглядывал обстановку разорённой каюты, князь с доном Мигелем уже потрошили красивый шкафчик, вытаскивая из него и раскладывая на столе добычу: две подзорные трубы, карты, они здесь называются «портулан», набор штурманских приборов, песочные часы, гусиные перья, листы бумаги и многое другое, необходимое в плавании. Появились на столе и несколько кожаных мешочков с серебряными и золотыми монетами, с ювелирными изделиями. Не бедным человеком был капитан галеона. Откуда и куда же он шёл? И что же в действительности произошло на корабле? Вряд ли мы узнаем.
Я взял в руки свёрнутую в рулон карту. Меня заинтересовала массивная свинцовая печать, привязанная к ней толстым шнуром. Оглядев печать и не разобрав надписи на оттиске, я спросил дона Мигеля, что это. Мельком взглянув, он ответил:
– Специальное приспособление для сохранения секретной информации, – и вновь занялся потрошением капитанских закромов.
«Интересно, – подумал я. – Карта секретная? Разобраться надо, что там за секреты обозначены!»
Тем временем на столе появились: шпага с дорогой рукоятью и в не менее дорогих ножнах, стилет в пару к шпаге, массивная плоская шкатулка из дерева чёрного цвета, украшенная перламутровыми пластинками и большая толстая книга в кожаном переплёте. Завершили перечень содержимого шкафчика две дюжины бутылок из тёмного стекла.
– О, мадера! – воскликнул дон Мигель и, найдя среди выложенных на столе вещей какой-то предмет, ловко выдернул им пробку из горлышка одной из бутылок.
Князь, с интересом следивший за потрошением шкафчика, но не принимавший в этом непосредственного участия, посмотрел на нашего капитана и, выглянув из двери каюты, крикнул:
– Потап!
– Здесь я, княже, – тут же, как из-под земли, то есть, из-под палубы, вырос молодой холоп. Имел он вид взъерошенный, но не испуганный. Глаза блестят, голос весёлый.
– Что весёлый, вина хлебнул, что ли? – строгим голосом спросил князь.
– Нет, княже. Вино нашли, но не пили. Испанцы, правда, хотели приобщиться, но ихний, – холоп кивнул в сторону дона Мигеля, – боцман быстро порядок навёл, кому справа, кому слева рожу подправил. Так что все трезвые. А весело от того, что добыча знатная! Трюмы полны товаров разных. Их сейчас боярин Жилин с доном Педро и боцманом осматривают и опись делают. А мертвяков мы уже всех повытаскивали и у борта сложили. Батюшка отпевать собрался, ваше присутствие, говорит, необходимо.
– Прекрасно! – чуть ли не хором воскликнули князь и капитан, услышав о полных трюмах.
– Сейчас будем, – произнёс князь. – ты вон ещё одного забери, капитана этого галеона. Положи вместе со всеми. При жизни они стали врагами, но смерть их примирила, и покоиться им вместе.
Всего по помещениям галеона были собраны останки двухсот восьмидесяти трёх человек, офицеров, матросов и солдат, хотя дон Мигель сказал, что на таком корабле экипаж может быть и до четырёх сотен. Отец Михаил, невзирая на то, что погибшие были, скорее всего, католиками, провёл обряд отпевания по православному канону. Со стороны испанцев это не вызвало никаких протестов. Потом дон Мигель прочёл католическую молитву, слова которой хором повторяли его матросы. Трижды перекрестившись, занялись процессом захоронения. Зашивать в парусину покойников не стали. Слишком много их было. Потому матросы просто брали их за руки и ноги и бросали в воду. Этим занимались только испанцы, потому что когда стрельцы увидели акул, пожиравших покойников, многим из них стало не по себе. Всякое-разное видевшие бойцы не выдерживали дикого зрелища. Испанским морякам проще, они с этим были уже знакомы.
Наконец печальная работа была закончена. Под присмотром боцмана люди занялись наведением порядка на палубе и в помещениях. Заодно и собирая в одно место всё более-менее ценное. Боярин Жилин и дон Педро в сопровождении нескольких моряков продолжили ревизию корабля, а мы втроём вернулись в каюту безвременно почившего капитана. Там уже был наведён относительный порядок, вынесены обломки мебели и даже пол подметён. Потап, видимо, расстарался. Он даже нашёл несколько серебряных кубков, не обнаруженных нами при беглом осмотре, и выставил их на стол.
Дон Мигель, взяв откупоренную бутылку, налил в кубки вина. Расселись по уцелевшим сундукам, пригубили. Аромат и вкус были великолепны! Вино, что приносил дон Педро, в сравнении с этим существенно проигрывало. Но того было в достатке, а найденной мадеры – немного.
– Галеон, скорее всего, португальский, – допив кубок, произнёс дон Мигель. – Я тут в тетрадь, что капитан Жуан-Пауло Родригеш Алмейда писал, заглянул. Язык, хоть и родственный, но сильно отличается. Только и смог имя прочитать, а остальное с пятого на десятое. Время нужно и терпение, чтобы его каракули разобрать. А мне некогда.
– Хорошо, – сказал князь, – с этим потом разберёмся. Дождёмся доклада о грузе и состоянии галеона, потом будем решения принимать.
Допив свой кубок и подождав, пока он вновь наполнится, князь произнёс:
