– Олег, – обратился я к стоявшему рядом десятнику, – мальца на каракку. Отдашь его отцу Михаилу. И лекарь пусть посмотрит. Накормить, но немного, а то помереть может, да ты знать должен, что делать надо. Исполняй.
– Есть, воевода! – чуть ли не щёлкнув каблуками, вытянулся передо мной десятник, подхватил ребёнка на руки и шагнул в сторону.
– Ишь ты, уже подсмотрели, – подумал я. – И всего-то пару раз так князю ответил, а уже срисовали и в пользование пустили. Молодцы. Значит, надо будет по прибытии строевой позаниматься. Ничто так не сплачивает воинский коллектив, как коллективная злость на сержанта на плацу. Шучу, конечно, но кое-что из приёмов будущей русской армии надо стрельцам освоить.
– Ну, теперь ты, любезный, – обратился я к субтильному. – Кто таков, откуда взялся, как на пиратском судне оказался? Говори и ничего не скрывай.
– Моё имя Жан-Пьер д'Орбени, бакалавр медицины и алхимик. В Новый Свет сбежал от кредиторов. Алхимические исследования требуют денег, а дают их только под гарантии конкретных результатов. У меня почти получилось! Но деньги кончились, результата не было, а долги росли. Попал на Эспаньолу, там работал медикусом. Лечил одного богатого колониста, но он был изначально безнадёжен. Когда он умер, родственники обвинили меня в его смерти. Опять пришлось бежать. Добрался до какого-то поселения, где в припортовой таверне за еду и кров лечил разных людей. Капитан Боб Хэнк там меня и нашёл, предложил хорошие условия. Так попал на эту бригантину, от безысходности положения – голодать надоело. Но договор, как все остальные матросы, я с ним не заключал и в сражениях не участвовал. Я только лечил раненых!
– И сколько кораблей было захвачено, пока ты лекарем был?
– Это плавание было у меня первое, правда! И что они пираты я даже не сразу понял! Они называли себя каперами на службе королевы. Но официальной войны англичане здесь ни с кем не ведут. Откуда же быть каперам? Это я после выхода в море понял. Да и каперы совсем другие. Я об их делах ещё во Франции был наслышан, когда испанцы с голландцами воевали. Каперы суда как приз захватывали и в свои порты отводили. А не топили и команду не уничтожали. А эти!
Жан-Пьер нервно сдёрнул с носа пенсне, выхваченной откуда-то тряпицей протёр стёкла, топнул ногой и воскликнул:
– Негодяи! Пять дней назад они нашли полуразрушенный корабль, похожий на этот, – он указал на галеон. – Только меньше. У него было несколько дыр в бортах и паруса изорваны. Видимо, это испанское судно подверглось нападению, но смогло отбиться, правда, получив значительные повреждения корпуса. Экипаж вряд ли стал бы сопротивляться, корабль медленно тонул, а шлюпок у них уже не было. Но эти выродки бросились на несчастных людей с оружием и начали их убивать! Хотя оказывать сопротивление было практически некому, пираты всё же понесли некоторый урон. Капитан несчастного судна заколол шпагой двоих пиратов и ещё троих ранил. Смелого дона изрубили на куски на глазах ребёнка. Мальчик, которого вы нашли вместе со мной, его сын. Пираты отволокли его на бригантину. Для чего – я не знал, но догадывался. А он только плакал первые сутки и звал погибшего отца. Пиратский капитан, мне противно называть его имя, заявил, что сделает из мальчишки своего любовника и пирата, и тот будет грабить и убивать. Услышав это, мальчик перестал плакать и бросился на него с кулаками, но был жестоко избит. И замолчал. Совсем. Молчал даже тогда, когда его избили ещё. И не плакал. По-моему, он повредился в уме от горя.
Я не мог больше слушать. Хорошее настроение моментально исчезло. Кулаки сжались сами собой. Лёгкую смерть подарил князь этим выродкам, слишком лёгкую! От бессильной злости я даже зарычал. Жан-Пьер, открывший было рот, чтобы продолжить свой рассказ, осёкся на полуслове и резко отшатнулся от меня, врезавшись спиной в стоявших за ним стрельцов.
– Я не виновен в случившемся, – прошептал он. – Я спрятал мальчика в своей каюте, но большего сделать не мог. По сути, я был тоже пленником пиратов и меня только моя профессия и спасала!
– Ладно, проехали, – справившись с эмоциями, сказал я. – Что дальше было?
– Потом они стали грабить галеон. Тащили всё подряд и радовались обилию добычи. Но бурное ликование принесло содержимое трюмов. Они скакали, как одержимые, обнимались и орали, что теперь богаты. В трюмах галеона оказалось золото и серебро в слитках, монетах и изделиях. Правда, через сутки за ними пришлось уже нырять в медленно затоплявшийся трюм, но понуждать это делать никого не пришлось. Ныряли даже тогда, когда верхняя палуба галеона стала вровень с палубой бригантины. В последний момент пираты обрубили швартовочные канаты и отошли от тонущего корабля. Потом они пили вино и жрали захваченные на галеоне продукты. Я думал, они перепьются, но этого не произошло. Их негодяй-капитан держал команду железной рукой. Сегодня утром вперёдсмотрящий заметил это судно. Пираты решили, что судьба посылает им ещё один подарок, но не торопились. Аврально наводили порядок в трюмах, раскладывали набросанную впопыхах добычу, готовили место для новой. А когда не заметили на корабле признаков жизни, окончательно поверили в своё невероятное везение и без опаски приблизились. Но вас, видимо, Бог сюда раньше привёл, чтобы наказать душегубов. Вы послужили Его карающим мечом и отомстили за невинные души!
Француз истово перекрестился, слева направо. Я тоже перекрестился, но справа налево.
– Вы православные? – удивлённо спросил пленный.
– Да, православные. Русские. – ответил я. – Жить хочешь? О том, что мне рассказал, никому больше ни слова. Куда золото сложили, знаешь?
Француз кивнул головой, а я продолжил:
– От тебя зависит, жить тебе или не жить. Наш герцог очень суров к бандитам и их пособникам. Он отдал акулам пленных пиратов. Я буду просить за тебя, но ты должен выказать свою лояльность и необходимость нам. Понял?
– Да, да, я всё понял, я нужен вам, я медикус, хирург! У меня большой опыт, я ещё и алхимик, если, пардон, вы знаете, кто это.
– Знаю. Ты ищешь философский камень, чтобы превращать свинец в золото. Или создаёшь эликсир бессмертия.
– О, нет, не только! Я много знаю и о других веществах и металлах…
– Ладно, – прервал я словоизвержения Жан-Пьера. – Об этом потом поговорим, если герцог решит оставить тебе жизнь. Вторуша, – перешёл я с французского на русский, – возьми двух самых молчаливых бойцов, то есть стрельцов, со мной пойдёте.
Я не боялся, что кто-то из моих стрельцов проведает о золоте на корабле пиратов. Французский язык они не знали, и знать не могли в принципе. Потому беседовал с медикусом при них. Но вот видеть жёлтый металл должно весьма ограниченное число людей, и испанцы, прости меня, Господи! в их число не входили. Дружба дружбой, а табачок – врозь! Знать о золоте они не должны, ведь оно, по существу, принадлежало испанской короне. Но ничего и никому возвращать я не собирался. Обойдётся король Филипп и тем, что уже в его закрома попало. А мы люди простые, не местные, что на саблю взято – наше!
Пока я беседовал с французом, на обоих уже наших, русских кораблях произошли разительные перемены! На бизань-мачте и обломке грот-мачты галеона был восстановлен стоячий такелаж – натянуты и закреплены ванты, крепился бегучий такелаж, при помощи которого матросы, дружно ухая, поднимали собранные из запасного дерева реи. Работа шла споро, ведь каждый из них знал, что получит свою долю из добычи. На бригантине ремонтных работ, которые матросы могли выполнить самостоятельно, было немного. Пушечные залпы частично снесли фальшборт обоих бортов, повредив такелаж и нижний парус фок-мачты. Из нижней части фок-мачты пучком картечи был вырван изрядный кусок. Несколько картечин пробили переборку полубака, не найдя более достойной цели в виде тушки пирата.
