В плоской чёрной шкатулке, что дон Мигель вытащил из резного шкафчика, находился ещё один такой же пистолет и приспособления для ухода за оружием: ёршик из грубого волоса и маслёнка. Ещё там были пулелейка, вырубка для изготовления пыжей, два запасных кремня и пустая ячейка, предназначенная для пороховой мерки, которую я вместе с шомполом и мешочками для пуль, пыжей и пороха нашёл рядом с телом капитана. Да упокоится душа его с миром!
Оба пистолета и богато инкрустированное серебром ружьё были одного калибра. Приклад ружья украшен золотыми пластинками с растительным орнаментом. Единообразие украшений говорило об одном мастере, их изготовившем. И пулелейка на всех была одна. Хорошо вычистил слегка поржавевшее оружие, пощёлкал курками, проверяя работоспособность, поменял в них кремни. Заряжать не стал. На корабле стрелять, думаю, ни в кого не придётся, а при внешней угрозе – успею зарядить. Трофейные огнестрелы будут мне вместо тяжёлой и неуклюжей пищали. Отложил обихоженное оружие и призадумался…
Работы предстоит – не меряно! А помощники где? Грамотные, сообразительные, знающие, исполнительные да расторопные. Нет, не продумал толком князь экспедицию! Если создавать своё независимое поселение, то прежде надо было озаботиться кадрами. Кадры решают всё! Рукастые и головастые. Не нашёл на Руси, так другие страны есть. В них мастеров хватает, в нищете прозябающих. За сытый кусок на край света пойдут, что и будет совсем скоро. Толпами повалят в Новый Свет! Или у князя денег не хватило? Тоже вполне возможная вещь. И скорее всего, так и есть. Ведь все русичи на его кошт путешествуют. А стрельцам наёмным так ещё и жалование платить надо. Да, скорее всего дело в ограниченности средств. Но теперь средства есть! Хотя в той дыре, Аргентиной прозываемой, с которой сама Испания не знает, что делать, вряд ли князь необходимых спецов найдёт. Буэнос-Айрес всего десять лет как был из руин поднят. Повеселилась братва местная, индейцы которые, в 1542 году от Рождества Христова. Ратный подвиг совершили, город весь спалили. Пришлось испанцам оттуда драпать. Вернулись обратно только через почти полста лет благодаря конкистадору-авантюристу Хуану де Гараи, из Асунсьона приплывшему. Где только раньше шлялся? С его подачи возродился город. И люди в нём живут. А есть ли среди них нам полезные – вопрос! По любому придётся в Европу плыть. И не только за мастерами ремёсел разных, но и за простыми крестьянами. И крестьянками, желательно молодыми и в достаточном количестве. Да и воинов не мешало бы поднанять. А кого за людьми князь отправит? Выбор не велик! Я – не поеду! Хоть и морпех, но морем уже сыт по горло. Вернее, бытовыми условиями средневековых кораблей. Хорошо хотя бы, что живность, на парусниках водящаяся, четырёх да шестиногая, не попадается! А почему? Я, конечно, рад такому обстоятельству, но всё же куда делись обещанные крысы с тараканами? Да и блох с клопами нет! Странно это!
От тяжких дум меня отвлёк вошедший в каюту Рамон. Был он уже не в матросской парусиновой рубахе, а в довольно приличном одеянии небогатого кабальеро. Даже борода окультурена. Только платок на голове остался прежний, повязанный на манер банданы. Но поверх её появилась шляпа. Днём я на нём этой одежды не видел. В руках Рамон держал оплетённую соломой пузатую бутылку. Следом за ним вошёл матрос с котелком, оловянными тарелками, сложенными стопкой, на которой лежали горкой пресные галеты. Быстро разложив по тарелкам жидкую кашу, матрос ушёл. Я позвал к столу дядьку и достал из шкафчика серебряные кубки. Рамон снял шляпу и отложил её в сторону. Затем открыл бутылку, разлил вино и с иронией в голосе спросил:
– Благородного кабальеро не смутит присутствие за его столом простолюдина, временно занимающего должность, по праву принадлежащую кабальеро?
– Ни сколько! Тем более, что простолюдинов за своим столом я не вижу. – Я взял свой кубок и отпил глоток. Вино было кисло-сладким, приятным на вкус. Рамон сел на придвинутый к столу сундучок, тоже отпил немного и принялся за кашу. Ели молча, к вину больше не притрагивались. Чувствовалось, что Рамон пришёл с серьёзным разговором, но или не знает, как начать, или не желает говорить при Пантелеймоне. Умный дядька это понял, быстро, но не торопливо, доел и допил и, спросив разрешения, вышел из каюты. Прежде, чем закрыть дверь, посмотрел на меня и подмигнул, мол, я здесь! Громким топотом сапог изобразил свой уход. А я стал очень внимателен.
Рамон положил ложку, отодвинул пустую тарелку и произнёс:
– Я решил идти ближе к берегу. Беспокоит меня эта непрекращающаяся течь. В любой момент она может увеличиться, и тогда мы пойдём на дно. А так может появиться шанс хотя бы выброситься на берег и спасти себя и груз.
– На камни или отмель какую не налетим?
– Эта вероятность существует, особенно ночью, но будем уповать на Провидение и Господа нашего. К тому же, кабальеро, ты на борту, а Бог тебя любит и не допустит гибели. Ты удостоился беседы с Богом и остался живым, это говорит о многом!
– Рамон, почему ты так говоришь? Откуда у тебя такая уверенность, что я говорил с Ним?
– Люди говорят. После твоего воскрешения много чего удивительного и непонятного, а для некоторых и пугающего, на каракке происходить стало.
– Что конкретно?
– Начнём с того, что из вашей каюты исходило сияние. Вы молились и, судя по этому сиянию, Бог вас услышал и дал знак. Ваш человек, карауливший дверь, потом шептался с вашими воинами и лица их были радостными. Один из моих матросов в достаточной степени знает ваш язык, чтобы понять разговор. Он передал мне подслушанное. Я не поверил, настолько это было невероятно! А потом начались чудеса, иначе и не назовёшь. Прежде всего, у людей пропали насекомые, что живут в грязных волосах. Были и исчезли в одночасье! Дальше – больше. Подбежал ко мне, упокой, Господи, его душу многогрешную, наш повар. Глаза круглые, вид ошарашенный. Шепчет, что у него с камбуза все тараканы ушли. Так и сказал «ушли». Будто собрались вместе, построились в колонну и в какую-то щель занырнули. Я посоветовал ему пореже в кувшин с вином заглядывать, но он схватил меня за рукав и потащил на камбуз. Там действительно не было тараканов, обязательной приправы ко всей варёной или жареной пище, что готовилась на плите. Я прошёлся по всему кораблю. Насекомых небыло, клянусь Девой Марией! Но это ещё не всё. Матросы подходили ко мне и с тревогой говорили, что крысы почти не показываются. А если какая и появится, то едва плетётся и не реагирует ни на что! Матросы сначала развлекались их ловлей, а потом встревожились. Хитрые, умные, наглые и очень шустрые зверьки превратились в непонятно кого! В команде поползли слухи, что каракка скоро утонет, вот крысы это и чуют, а так как среди океана спасенья им нет, то они потеряли вкус к жизни и ждут конца. И виновен в этом неупокоенный мертвец, то есть ты, кабальеро Илья. А подняло тебя из гроба колдовство вашего православного священника.
Рамон сделал глоток из своего кубка. Я, конечно, замечал на себе косые взгляды некоторых испанских матросов, но считал их появление отголоском моего поединка и гибели двоих испанцев. То, что они считают меня «неупокоенным мертвецом», узнал только сейчас.
– И как же вы, кабальеро, разрешили эту проблему? – спросил я, так же сделав глоток. – Что вы им сказали? «Упокоить» меня им бы не дали мои воины, скорее упокоили бы нескольких особо резвых!
