– Меня Филей зовут, – раздался за моей спиной вроде даже обиженный голос стрельца: командир, а попутал имя своего бойца, обидно!
– Вот и хорошо, что тебя зовут, Филя, – сказал я и, указав ему на крюк, приказал:
– Фонарь сюда повесь, возьми остальные – и тоже на крюки.
В свете пока двух фонарей осмотрелся. В центре трюмного помещения возвышался штабель небольших размером ящиков с ручками по бокам. На вес, я попробовал поднять один, килограммов двенадцать – пятнадцать. Добротно сбиты гвоздями с широкими шляпками. Что в них – узнаю потом. Филя развесил ещё четыре фонаря, и в помещении стало гораздо светлее! Кроме штабеля ящиков, обнаружились двадцать закупоренных бочек литров на двести каждая. Я их даже трогать не стал: не всплыли, значит тяжёлые. И приличный штабель слоновьих бивней. Значит, галеон побывал в Африке, бивни оттуда! Так, заканчиваем экскурсию, начинаем заныривание. Первый пошёл!
Вспомнив слова Бродяги, где он видел щель, я зашёл с левого борта и, набрав в лёгкие воздуха, нырнул, вернее, присел, погрузившись с головой. Темно, отблески света фонарей мечутся по воде, но в глубину не проникают. Как искать эту щель? Придётся действительно на ощупь!
– Эх, мне бы зрение кошачье, чтоб в темноте видеть, – подумалось.
Постепенно стало светлее, я даже начал различать палубные доски.
– Фонари, наверное, ближе к воде перевесили, – предположил я, – или глаза привыкать начали. Да где же эта щель клятая? А-а, вот она! – от радости, что обнаружил диверсантку, я даже улыбнулся. Чем сразу воспользовался набранный мной в лёгкие воздух, вырвавшись изо рта несколькими пузырьками. И тут кто-то грубо схватил меня со спины и рванул вверх! Оказавшись головой в воздушной среде, я заорал и крутнулся в сильных руках, пытаясь освободиться.
– Боярин, живой! – услышал я чей-то вопль у самого уха и расслабился. Это Филя выдернул меня из воды, как репку из грядки.
– В чём дело! – грозно рыкнул я.
– Так я думал, утоп ты, воевода, – произнёс стрелец. – Нырнул и не выныриваешь! Я у себя в деревне на спор всех под водой пересиживал, до сорока считали. А я почти до ста досчитал, а потом испужался и вот… Прости, воевода, ежели что не так!
– Да нет, всё так. Правильно сделал. Увлёкся я маленько, но щель подлую обнаружил. Теперь всех сюда зови, ящики надо убрать, рядом с ними течёт.
Я и Филя выбрались на пушечную палубу, где нас, продрогших, с кувшином вина и парой шерстяных одеял ожидал заботливый Пантелеймон. А внутрь трюма спустились несколько стрельцов. Быстро организовав живой конвейер, они стали поднимать ящики и складывать их на орудийной палубе. Решив, что пора сделать ревизию груза, я абордажным топориком вскрыл один ящик, потом второй. Внутри лежали слитки меди, по три штуки в каждом. Наугад вскрыл ещё два. Там тоже была медь. Ещё находясь в трюме, я наскоро пересчитал находившиеся там ящики. А сейчас умножил на приблизительный вес каждого и присвистнул. Галеон подарил нам не меньше пятнадцати тонн металла. Отлично! Медь нам тоже пригодится. Может, пушки лить придётся.
Часть людей под командой Пантелеймона занялась вычерпыванием воды. На пушечной палубе поставили пустые бочки, в них опорожняли вёдра. А потом грузовой стрелой наполненную бочку выносили за борт и опрокидывали. Качать из трюма помпой было дольше и тяжелее, производительность у неё мала и люди быстро уставали. А с бочками получилось нормально. Стрельцы уже убрали ящики, мешавшие подобраться к предполагаемому месту нахождения течи, но продолжали освобождать трюм от груза. Я спустился в ставшее просторным помещение. Воды было по колено. Несколько сильных, но, к счастью, небольших струй, били фонтанчиками через разошедшиеся доски борта у самого трюмного настила, положенного поверх балласта. Хорошо, что хоть в борту течь, а не в днище, а то пришлось бы и балласт выгружать. Да, галеон! Видно, волны славно тебе по носу настучали! А может и приплыло что.
Ещё полчаса ударной работы, и уже матросы, как более компетентные в этом деле, принялись за ликвидацию течи. Дружно застучали молотки, забивая в щели просмолённые жгуты из пакли. Течь прекратилась, и замёрзшие люди, быстро дочерпав оставшуюся воду, густо замазали горячей смолой законопаченные щели, а поверх ещё прибили доски. Установив и закрепив вертикальные брусья, подпёрли клиньями наложенную заплатку. Всё, одной проблемой меньше.
Усталые, но довольные, поднялись на верхнюю палубу. Там нас ждал Рамон с винным бочонком и большим котлом, из которого очень вкусно пахло гречневой кашей. Вино капитан черпал металлической кружкой, из которой подошедший к нему матрос или стрелец и пил, а выпив, получал из рук кашевара квадратную досочку, на которой лежала горкой та самая каша. С кусками варёной рыбы, имевшей неосторожность вечером запрыгнуть на палубу. Вкус неописуемый, и мы, наработавшись и намёрзшись в трюме, живо всё смолотили. Я не стал кичиться своим положением и пил и ел вместе со всеми.
Облизав ложку и убрав её в чехол, я встал с пушечного лафета и огляделся. По левому борту, но мористее, шла увенчанная белой шапкой парусов бригантина, а впереди, тоже мористее, каракка. Глубина явно уменьшилась, и лазурные волны Атлантики сменили свой цвет на зеленовато-бурый. Вдоль правого борта виднелся холмистый берег Уругвая. В подзорную трубу, взятую мной у Рамона, увидел напротив нас, на траверзе, как говорят моряки, два сливавшихся с поверхностью воды островка. За ними – мыс в белой пене прибоя, а левее начинались длинные песчаные пляжи. Всё как говорил Бродяга. До берега, получается, совсем недалеко!
– Дон идальго, капитан! – крикнул я Рамону, поднявшемуся уже на ют и что-то рассматривающему по ходу галеона. – Где мы?
– Нас порядочно снесло к берегу, – ответил тот. – Галеон сам по себе сильно парусит, а при отсутствии многих необходимых для маневрирования парусов удержать его на курсе сложно. Но это не страшно. Находимся мы в трёх днях хода от устья Серебряной реки. А буквально сейчас миновали устье ещё какой-то реки, довольно широкой.
Услышав эти слова, вся команда разразилась громкими криками восторга. Скоро, очень скоро закончится наше плавание, и мы вновь ступим на землю! Я тоже радовался со всеми, но, оказывается, не все ещё морские приключения для нас закончились. Сквозь лезущий в уши шум, поднятый людьми, в мой мозг вторгся голос разумного дельфина:
– Человек, отзовись, человек!
– Слышу тебя, Бродяга!
– Мы рядом с твоим кораблём, нас атакуют косатки!
Я выхватил из тубуса подзорную трубу. Но и без неё было видно, как со стороны океана мчались, выскакивая из воды, несколько дельфинов, а следом, охватывая стайку моего морского друга с флангов, резали волны четыре характерных и легко узнаваемых спинных плавника. Косатки, убийцы китов, по-испански асесина балленас, крупнейшие плотоядные дельфиновые. Да! Они тоже из дельфиньей семьи, но это не мешает им, как сейчас, азартно загонять родственничков на мелководье.
– Чем могу помочь, Бродяга?
– Мы спрячемся за твой корабль, касатки к нему подойти побоятся. Корабли больше китов, значит, сильнее.
