Лагерь угомонился быстро. Тяжёлая работа от восхода до заката с короткими перерывами за несколько дней основательно всех вымотала. И ещё далеко не закончена! Сижу на тюке чего-то мягкого. Рядом на таком же пристроился Маркел. Почти неслышно подошёл князь, устало опустился на другой тюк. Тоже вымотался, годы-то его солидные. Не мальчик уж. Помолчали.
– Я всё, что в каюте покойного капитана галеона было, на бригантину приказал отвезти, – тихо сказал князь. – Здесь из тех вещей тебе ничего не пригодится. На галеоне несколько пушек осталось, те, о которых ты говорил. Завтра поставлю людей, попробуем галеон на ровный киль поставить. Получится – будет у тебя артиллерийская засада на ворогов, не получится – не взыщи. Ещё бочки из затопленного трюма да балласт, свинцовый и чугунный на самом дне лежит. Заберёте, когда бригантина за вами придёт. Незачем двойную работу делать. Бивни слоновьи тоже здесь полежат: не след их в Буэнос-Айресе показывать, вопросы неудобные возникнут. Люди устали, и из еды – одно мясо, да крупы с мукой понемногу. Их я вам оставлю, кроме мяса. Солёное заберу. Вы себе свежатинки настреляете. Если лишнее появится, засоли. Как соль из морской воды выпарить, ты знаешь. Долгое плавание получилось. Дона Мигеля попрошу вам провизии подкинуть, когда обратно пойдёт. Ему-то чинить ничего, надеюсь, не надо. Да и крюк небольшой. Ещё баркас оставлю и двух матросов Рамоновых, им управлять умеющих. Я с идальго уже переговорил об этом. И сетку на пятьдесят саженей, рыбу ловить. Специально с собой прихватил. И ещё совет: не давай людям бездельничать. Все должны работать. Скорбут, цинга то-есть, любит праздных. К ним она быстрее прилипнет. Овощей нет, зелени тоже нет. Однообразность питания и безделье порождают болезни и недовольство. Потому – все на стройки коммунизма! Вот, собственно, и всё.
Утро начинается с рассвета. А пробуждение лагеря – с кашевара Фомы. Ему вставать раньше всех, чтобы к побудке завтрак был уже готов. Сегодня у нас в мисках жидкая просяная каша с мелкими кусочками оленины, обжаренными на большой сковороде. Быстро выхлебал свою порцию, запил несколькими глотками разбавленного водой вина. На десерт – половинка сухаря. С хлебом совсем туго, муки мало. Голодом сидеть не будем, конечно, но разнообразия пищи не предвидится. А как сладкого хочется! Я не сладкоежка, но третий месяц без сахара вносит дискомфорт. Ну, хватит о грустном.
В сопровождении Маркела и Вито обошёл место, намеченное для постройки укреплений. Ещё раз внимательно осмотрелся: удобно ли будет обороняться, смогут ли соседствующие орудия перекрывать сектора обстрела друг друга. Плохо, что на лафетах морских пушек маленькие колёса, по камням с песком после выстрела накатывать на место трудно будет. Придётся под каждую настил делать, вроде палубы. На плане расписал, где какая пушка стоять должна, чтобы стрельцы их сразу растащили по местам. Если что, то и с открытых позиций стрелять можно. А вот и первые стволы появились. Стрельцы, впрягшись на манер бурлаков в широкие лямки, приволокли две средние кулеврины, оставив за собой пару извилистых борозд. Уставшие люди, тяжело дыша, лежали на песке. Я посмотрел в трубу на лагерь. Несчастный галеон имел жалкий вид. Всё дерево, что уже было оторвано до нас или оторвалось после выброски на берег, сбрасывалось с кормы в воду, где несколько матросов, стоя по пояс в воде, ловили их и вязали в плот. Готовый плот цепляли канатом за баркас. Гружёное судёнышко, осев в воду чуть ли не по планширь, медленно двигалось к мысу. Парусу помогали две пары гребцов.
От галеона остался один корпус и ютовая надстройка. Мачты и баковая надстройка в виде досок и бруса уже были отбуксированы в найденную мной бухточку и вытащены на песок. Там же лежали и доставленные ранее грузы. Стрельцы разбирали плоты и складывали дерево на берегу за приливной полосой в решетчатый штабель для просушки. С дровами здесь – напряжёнка.
Ко мне, радостно приветствуя, подошёл Рамон. Два шрама – старый и новый, ещё толком не затянувшийся, придавали его лицу весьма зловещее выражение. Теперь его отец родной узнать не сможет, не говоря уж об оставшихся в Испании недоброжелателях. Плечо его тоже ещё беспокоило: сморщился, попав в мои объятия. Сказал, что хочет посмотреть, где я буду обретаться, его дожидаясь, и спросил, кого из его матросов мне оставить с баркасом.
– Того, кто им умеет управлять и рыбу ловить сетью, – ответил я. – Добровольцев, если есть такие.
– Желающие есть! – воскликнул наш капитан. – Первым вызвался Камило. Он раньше рыбаком был. Все уши прожужжал, как его дельфин спас. Очень хочет с ним опять встретиться. Правда, он не из моих людей, но я с доном Мигелем уже переговорил. Ах, как капитан обрадовался, узнав, что мы к вам переходим! Его выражения распугали, наверное, всех акул океана! Наш герцог, да, теперь он и мой сюзерен – я дал ему клятву верности! пообещал заплатить неустойку, и дон Мигель успокоился. Вторым матросом будет Фидель. Он своё имя полностью оправдывает. Надёжный моряк и преданный товарищ. И ещё, – Рамон понизил голос и склонился к моему уху, – герцог посвятил меня в тайну боцманской кладовки. Она теперь под охраной Пепе, я его вновь назначил боцманом.
– Хорошо, амиго. Вы скоро уйдёте. Постарайся, если получится, бригантину поскорее отремонтировать. Мы вас очень будем ждать.
– Постараюсь! Я даже бизань-мачту с галеона забрал. Вдруг в Буэнос-Айресе подходящего дерева не найдётся. Как только мачту поменяю, сразу за вами пойду.
Очередной раз в песок бухточки ткнулся нос баркаса. Матросы стали выгружать из него бочки и ящики. Стрельцы, бросив вылавливать доски, бросились им помогать. Вскоре баркас расстался со своим грузом, а стрельцы, вытянувшись цепочкой, понесли ящики на мыс. Рамон, коротко поклонившись, пошёл к баркасу, а я, позвав Маркела и Вито, поспешил за ним. Не хотелось бить ноги, наматывая лишние километры. О чём крикнул Рамону. Нас дождались, и матросы на вёслах ловко вывели судёнышко из бухты. Отгребя от камней, торчавших из воды, распустили парус. Десять минут – и я вместе со своими спутниками высаживаюсь на берег возле ободранных останков галеона. Его борта уже были сняты по нижнюю палубу, на которой рядком лежали пушечные стволы. Лафеты стояли рядом. Вот баран! Заставил людей таскать пушки волоком, а ведь на баркасе доставка будет и легче, и быстрее. Что-то у меня всё охватить и дать толковое распоряжение пока не получается. Сказывается отсутствие опыта руководителя и логиста. Глянул на берег. К двум бороздам, прочерченным стволами, новых не прибавилось. Слава Богу! У кого-то хватило ума отменить глупый приказ. Дал распоряжение грузить стволы и лафеты в баркасы. С ними отправил ещё десяток стрельцов. Будут груз с берега на мыс таскать.
Стрельцы с матросами работали дружно и споро. За половину дня сняли с галеона, доставили на берег бухточки и установили в отмеченных мной местах на мысу все лафетные пушки. Ставили их на сколоченные из палубных досок щиты. После обеда, не прерываясь на сиесту, перевезли и фальконеты, лёгкие орудия калибра 1,25 фунта для стрельбы картечью. Осталось только вкопать их высокие поворотные станки-тумбы. Фальконетов у нас десять, будут караулить подходы к мысу со стороны материка, пляжа и бухты Тихой. Подбежал Вито и, изобразив важного господина, помахал рукой в сторону пляжа. Я понял, что меня зовёт князь, поблагодарил мальчишку и в его сопровождении поспешил на берег.
