* * *
Луневу приснилось, что его нога соскочила со ступеньки, и он, дернувшись, проснулся. Не в силах разлепить веки, он какое-то время просто лежал. Ему одинаково сильно хотелось спать и пить. Ощущение было таким, как будто в рот насыпали горячего песка. Пошевелив распухшим языком, Лунев попытался сглотнуть слюну, но во рту было слишком сухо. Это заставило его окончательно проснуться.
Придя в себя, Лунев обвел глазами окружавшую его обстановку. Он лежал на широкой кровати, в комнате, от пола до потолка обшитой светлым деревом. Лунев поспешно выглянул в окно, расположенное возле изголовья кровати, и понял, что находится в дачном поселке, на втором этаже незнакомого ему дома. Предрассветное небо обещало снег.
– Где я? – прошептал он, обратившись к пустоте.
Она, разумеется, промолчала.
Лунев встал с кровати и съежился от холода. Он машинально приложил руку к радиатору отопления, оказавшемуся достаточно горячим. Одновременно он заметил свою одежду, аккуратно сложенную на стуле, и это говорило о том, что он не в плену, а в гостях. Лунев вздохнул с некоторым облегчением, поскольку ему еще предстояло узнать, где именно он находится. Вчерашние воспоминания слишком походили на сон, чтобы поверить в их реальность.
Шприц какой-то. Женские колени. Огонь.
Лунев поспешно натянул джинсы на озябшие ноги. В голове, казавшейся сейчас большой и неудобной, как баскетбольный мяч, гудело. К горлу то и дело подступала тошнота. Потерев лицо ладонями, Лунев тщетно старался вспомнить события вчерашнего дня, но ему никак не удавалось ухватиться за нужный кончик нитки этого спутанного клубка.
Покачиваясь, как будто не успев протрезветь после ночной попойки, Лунев продолжал осматривать комнату, в которой проснулся. На деревянных стенах висели африканские маски, всколыхнувшие в памяти неприятные картинки из прошлого; на диване лежала маленькая подушка со знаком Тельца – единственная вещь, которая несла в себе какую-то информацию о владельце дома; в углу стоял деревянный раритетный сундук, а на подоконнике – засохший цветок в горшке. Все эти вещи совершенно ни о чем не говорили Луневу.
Осторожно открыв дверь, он вышел из спальни и оказался в просторном коридоре с балконом, который заканчивался крохотной комнатой без двери. Осмотревшись, Лунев решил спуститься по деревянной лестнице на первый этаж. От запаха дыма першило в горле. Зажав ноздри пальцами, он чихнул. В носу пискнуло. Как будто там кого-то раздавили.
Ступая неуверенными шагами, Лунев оказался внизу, в небольшой, но очень уютной комнате с камином, в котором, потрескивая, полыхал огонь. Смотреть на него было почему-то неприятно. Рядом с камином стоял мешок, наполненный дровами, кресло, диван и большой книжный шкаф с разноцветными, беспорядочно составленными корешками. Услышав звуки, доносившиеся из соседней комнаты, Лунев зачем-то обернулся на огонь и двинулся к выходу.
Он бесшумно зашел в кухню и, к своему удивлению, увидел у плиты Алену. Она сосредоточенно насыпала в джезву молотый кофе и сахар, поэтому не заметила Лунева. Одетая в джинсы и теплый вязаный свитер, она выглядела очень просто и по-домашнему. Неожиданно Луневу захотелось подойти и обнять ее, но вместо этого он произнес сиплым, еще сонным голосом:
– Доброе утро!
– Доброе утро! – Алена поспешно сдернула с волос резинку и поправила прическу. – Почему ты так рано встал? – В ее словах слышалась досада. – Тебе нужно было хорошо выспаться.
Алена была смущена. Когда этой ночью она привезла Лунева в свой дом, он был практически без сознания, поэтому она никак не рассчитывала увидеть его на ногах в такую рань. И теперь, стоя посреди кухни в теплой мешковатой одежде и без макияжа, она чувствовала себя не в своей тарелке. Алена встала затемно, чтобы успеть выпить кофе и навести марафет, так сказать, подготовиться к встрече с дорогим для нее человеком. Но все пошло не по плану, что ее очень огорчило.
– Я уже не хочу спать. – Лунев непроизвольно втянул ноздрями аромат свежемолотого кофе.
– Будешь? – Алена зачерпнула еще одну ложку кофе и вопросительно посмотрела на него.
– Да, мне сейчас не помешает.
– Как ты себя чувствуешь? – Алена досы́пала в джезву кофе и сахар, а потом залила ее содержимое кипятком из электрического чайника. – Болит что-нибудь?
– Чувствую себя, если честно, отвратительно. – Потирая лоб, Лунев подошел к Алене. – Голова болит… – Он округлил глаза. – Постой, а как я оказался здесь и почему я должен себя плохо чувствовать?
– Так, значит, ты ничего не помнишь?
Алена поставила джезву на раскаленный докрасна диск электрической плиты.
– Я совсем не помню, как попал сюда.
– Это я тебя привезла. – Посмотрев на Лунева, явно неудовлетворенного ответом, она добавила: – Ты у меня дома.
– Очень странное чувство. – Лунев нашел глазами стул, стоявший за спиной у Алены, и тяжело опустился на него. – У меня перед глазами какой-то туман. – Он помял подбородок рукой. – Я помню, как застукал Хопкинсов в туалете, помню, как Мягкова позвала меня на ужин…
– Ага, только вчера ты мне об этом почему-то не сказал, – ехидно перебила его Алена, помешивая деревянной палочкой кофе в джезве. – Думал, что я ничего не узнаю о вашей встрече?
– Действительно, как ты узнала?
– Андрей, я же не дура! Это просто, как дважды два. – Алена сняла джезву с горелки и осторожно, чтобы не сбить пенку, разлила кофе в маленькие чашечки. – Я видела, как Мягкова дала тебе визитку, а потом ты отпросился за два часа до окончания рабочего дня. – В ее голосе звучало плохо скрываемое раздражение. – И тогда я проследила за тобой…
– Ты следила за мной? – От негодования Лунев покраснел. – Что это значит?
– А как думаешь? – Алена поставила на стол чашки и уселась напротив. – Я ревновала. Должна же я была узнать, чем у вас дело кончится.
– И что, узнала? – произнес Лунев вызывающе.
– Между прочим, если бы не я, ты сейчас не сидел бы здесь. – Состроив обиженную гримасу, Алена отпила кофе. – А лежал бы в доме Горелова. Когда из ресторана вы поехали в Отрадный, меня это сразу насторожило. И как выяснилось, не напрасно. Это была ловушка. Только ты, ослепленный сиянием Мягковой, ничего не видел.
Припоминая события вчерашнего вечера, Лунев нахмурил лоб.
– Я помню, как за ужином рассказал Мягковой о письме Горелова, а она настояла, чтобы мы тут же поехали обыскать его дом. – Он осушил чашку за несколько глотков и стукнул себя ладонью по лбу. – Вспомнил! В доме Горелова охранники ударили меня топором по башке. Когда я очнулся, связанный, Мягкова сказала, что за свое любопытство я разделю участь Горелова, а потом вколола в меня какую-то дрянь. – Лунев потер то место, куда ему накануне сделали укол, и потряс головой, как будто это могло помочь ему вспомнить, что с ним происходило после этого. – А дальше – темно, ничего не помню.
– Они подожгли дом, надеясь, что ты погибнешь в этом пожаре. Все сгорело дотла, ничего не осталось. Тушить, как всегда, начали поздно. Я слышала сирены, но мы были уже у меня во дворе. Так что твоя Мягкова просчиталась. – Алена гордо вскинула подбородок. – Она не учла, что у тебя есть я.
