Не успела я сделать и двадцати шагов, как слева от меня остановился темно-бордовый фургон, шорох шин которого заглушил раскат грома. Боковая дверь скользнула в сторону, и пузатый мужчина втащил меня внутрь. Вот так запросто. И так стремительно. Он швырнул меня на стул, прикрученный к гофрированному металлическому полу салона. Он сунул пистолет мне в лицо, и его ствол стукнулся о мои зубы, напомнив мне неприятное ощущение от прикусывания задержавшейся во рту вилки. Мимо промчалась машина, обдав тротуар водой из лужи, не заметив моей беды. Я инстинктивно прикрыла живот, скрестив на нем руки. Он проследил взглядом за моим движением и направил дуло пистолета на мой пупок.
– Только шелохнись, сука, и я всажу в этого ребенка пулю.
Я потрясенно застыла, ахнула и задохнулась. У меня даже сердце на мгновение остановилось, хотя секундой раньше оно, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Обычно меня нелегко разволновать, и только серьезный шок может вывести меня из равновесия, участив сердцебиение. На протяжении всего своего заточения я работала над устранением этого недостатка. Тем не менее, оказавшись в фургоне, я ощутила, что из-за нервной встряски меня покинули силы, и я сидела неподвижно и не сопротивлялась. Он толкнул меня вперед, сорвал рюкзак и бросил его на пол, рядом с раскрытым зонтиком. Затем он положил пистолет на оливкового цвета плиту у противоположной стены фургона, которую удерживали на месте толстые тросы для банджи-джампинга. Оторвав мои руки от живота, он клейкой лентой примотал запястья к подлокотникам кресла. По какой-то неведомой причине, понять которую мне так и не удалось, он превратил старую зеленую тряпку в сползающую с лица повязку. Но я ведь уже увидела твое лицо. Твои глазки-бусинки, одутловатое, нездорового цвета лицо с разбросанными по нему клочьями щетины.
Меня захватили так быстро. На меня напали за то, что я повернула направо. На меня напали слева.
Он закрыл зонтик, швырнул его куда-то в конец фургона, забрал пистолет с плиты и, пригнувшись, начал пробираться на водительское сиденье. Всего этого я не видела, но ощущала или слышала – в микрочастицах воздуха, в микродецибелах, подвешенных на частицах времени. Именно эти нуклонные частицы сейчас теснятся и кружат в моей памяти.
– Куда ты меня везешь? – крикнула я ему.
Он ничего не ответил.
– Сколько тебе нужно? Мои родители заплатят. Пожалуйста, отпусти меня.
– Нам не нужны твои деньги, сука. Ты родишь нам этого ребенка, и я сброшу тебя в каменоломню к таким же никчемным девкам, как и ты. А теперь заткнись на хер, или, клянусь, я пристрелю тебя прямо сейчас. Я не собираюсь с тобой церемониться. Ты меня поняла?!
Я не ответила.
– Ты меня поняла, сука?
– Да.
Мне все стало ясно. Я поставила ногу на рюкзак, чтобы он от меня не уполз.
Глава 2
Спецагент Роджер Лиу
К тому времени, как мне досталось дело Дороти М. Салуччи под номером 332578, я уже пятнадцать лет работал на ФБР. Дела о похищении детей были моей карой, превращали меня в глубоко несчастного человека. Что касается дела Дороти М. Салуччи, то оно остается самым сложным в моей карьере. В конечном счете, я именно из-за нее ушел из ФБР, решив, что с меня довольно этого ада.
Но лучше я начну с начала.
Первого марта 1993 года мне поступило сообщение о похищении беременной девушки-подростка. Похищение произошло недалеко от ее школы. Этот случай соответствовал сценарию дел, над которыми я работал весь предыдущий год: белая беременная девушка-подросток, женатые родители, срок беременности от шести до восьми месяцев. Все эти случаи представляли собой сложность потому, что вначале казалось, что дочь просто сбежала из дому. Статистика говорит о том, что один миллион триста тысяч подростков ежегодно сбегает из дому. Это огромная цифра, значительный вклад в которую вносят нежелательные беременности. Эта статистика означает, что важные улики остаются без внимания и возможность раскрыть преступление стремительно падает в первые же дни, еще чаще часы, а зачастую речь идет о минутах и даже секундах.
В деле Дороти М. Салуччи у нас фигурировали ее парень и двое женатых родителей, которые всячески поддерживали дочь и после ее исчезновения настаивали на том, что она не сбежала. Я изучил фотографию светловолосой девушки, отметил ее высокие баллы и статус отличницы, допросил семью и парня и решил, что дело требует моего полного внимания.
В первый день расследования я приехал около десяти утра для опроса свидетелей и сбора улик. К сожалению, это произошло лишь на следующий после похищения день. Сценарий обычный: родители вернулись домой после работы → ребенка нет → позвонили в полицию → искали всю ночь → всю ночь обзванивали всех друзей → к утру она не вернулась → уведомили ФБР → дело легло на мой стол. Вместе с местной полицией и моей напарницей мы опросили всю школу, надеясь, что в утро исчезновения кто-нибудь что-нибудь видел. Мы знали, что это произошло утром, потому что отец девушки настаивал, что разбудил Дороти, прежде чем уехать на работу. Директор школы подтвердил, что в школе она не появлялась и из-за серьезной неразберихи никто не позвонил родителям. Все обвиняли друг друга. Были свидетельства того, что Дороти позавтракала и ее машина стояла в гараже. Кстати, показания коллег отца и видеозапись в его офисе подтвердили его появление на работе в 7:32 утра. Он был спокоен и вел себя совершенно нормально. Отца я ни в чем не подозревал.
В фирме матери также подтвердили ее пунктуальность. По словам охранника, отмечавшего время появления сотрудников на работе, а также время их ухода, она вошла в офис в 6:59. Видео того, как она остановилась в «Макдоналдсе», чтобы выпить кофе, также продемонстрировало лишь обычное для автокафе поведение, после чего она спокойно продолжила свой путь. Мы с напарницей изучили запись, на которой мать что-то тихонько напевала и, глядя в зеркало заднего вида, подкрашивала губы. Она была погружена в свои мысли и совершенно спокойна. Мать я ни в чем не подозревал.
Парень Дороти рыдал в полицейском участке, рассказывая о своей вечной любви к девушке и их неродившемуся ребенку. Его мать утверждала, что подвезла сына к школе незадолго до половины девятого, и классный руководитель вспомнил его стремительное появление, потому что юноша закрыл за собой дверь одновременно со звонком. Я не подозревал парня Дороти в ее похищении, так же как не подозревал его мать во лжи. Тем не менее я установил за ними наблюдение.
В ходе изучения места преступления мы обнаружили две улики. Полицейские нашли один низкий черный кед «Конверс Олл-Стар», скатившийся с обочины в кусты ярдах в двадцати от дома Дороти. Родители подтвердили, что это кед их дочери, разрыдавшись при виде незавязанных шнурков. Вторую улику предоставила мать одной из учениц, в утро похищения подвозившая свою дочь в школу. Я никогда не забуду того, что она произнесла. Я запомнил это слово в слово: «Я видела бордовый фургон, да, именно бордовый… Удивительно, что в тот момент это мне странным не показалось, но я обратила внимание на номера Индианы. Я заметила их только потому, что на рамке номера было написано: «Штат верзил», а только накануне вечером мы с мужем обсуждали фильм «Верзилы». Это единственная причина, по которой я это запомнила. Божественный промысел, я полагаю».
