Мия, как самая новенькая, шла последней. Она пока не успела перемолвиться даже парой слов с другими девушками, да и не была уверена, что ей этого сильно хочется. Ее взяли тринадцатой фрейлиной — несчастливое число, символ несчастья, — и она ощущала исходящую от придворных дам настороженность.
Хитоми Такухати — единственная из девушек, с которой Мия мечтала познакомиться ближе, — все время находилась рядом со своей госпожой. Порой Мия замечала короткие, полные неприязни взгляды, которые бросали другие фрейлины в спину принцессе и ее любимице, но внешне ни одна из них не посмела открыто проявить непочтительность. Придворные дамы не любили, но уважали и побаивались Тэруко.
В самой Мии принцесса будила смешанное с робостью любопытство. Сестра! Самая настоящая сестра, пусть и двоюродная. Пусть даже наполовину родственница проклятого сёгуна. Принцесса Тэруко — самый близкий для Мии по крови человек в этом мире.
И она держалась так царственно! Немного резковато, но с полным сознанием своего права распоряжаться и приказывать. Мия смотрела на Тэруко — сильную, уверенную, гордую — и ощущала смутную зависть. Ей тоже хотелось стать такой. И предчувствие подсказывало: Мия должна стать такой! Если хочет занять в этом мире место, уготованное ей по праву рождения. Такой же решительной, властной. Стоящей над прочими людьми.
Тропка вильнула и вывела к вершине холма. Самханцы, как оказалось, прибыли раньше, мужчины приветствовали появление девушек радостными возгласами. Раскрасневшаяся от быстрого подъема Мия присоединилась к свите как раз тогда, когда Тэруко заканчивала церемониальную речь, обращенную к жениху.
— Я смотрю, прелестных дев в окружении вашего высочества стало больше. — Звучный мужской голос далеко разнесся над холмом в вечерней тишине.
Мия не видела лица говорящего, в толпе позади прочих дам самханцы казались темными силуэтами. Но от его слов сердце сначала сжалось, а потом заколотилось с утроенной силой;
— Да, у меня новая фрейлина — Миако Кудо. Миако, подойди и познакомься с нашими гостями.
Ноги отчего-то стали непослушными и все норовили подломиться. Вцепившись в ручку фонаря, Мия приблизилась к мужчине и поклонилась.
— Мия! — Еле слышный изумленный вздох заставил девушку вскинуть голову, и она чудом удержалась, чтобы не закричать.
Ее лазутчик! Ее Джин! В роскошных, расшитых золотом одеждах, он словно приобрел вместе с ними сияющий лоск. Волосы отросли по плечи, совсем как в ее снах. Выражение лица стало чуть надменнее, осанка благороднее, а манеры и движения сдержаннее. Пропал веселый и надежный парень — свой, родной и понятный, несмотря на чуждое происхождение. Перед Мией стоял посол иноземной державы — одного из сильнейших государств, давнего немирного соседа Оясимы. И даже растерянность и удивление в его глазах не делали принца менее аристократичным. Десятки поколений детей огненного бога смотрели сейчас на Мию из слепящих изумрудной зеленью глаз.
«Это сон, — подумала Мия. — Просто сон, это не может быть правдой!»
— Что вы сказали, ваше высочество? — Полный напускного равнодушия голос Тэруко вырвал девушку из транса.
— Миако — полное имя. А сокращенно будет Мия, — как ни в чем не бывало пояснил Джин.
Ее Джин. Лазутчик, шпион, которого она подобрала и выходила, спасла от смерти. Мужчина, в объятиях которого впервые познала наслаждение. Мужчина, который так и не назвал ей свое родовое имя, но поклялся забрать с собой, когда уйдет, поклялся защитить, спасти от участи гейши, решить все ее проблемы…
Мужчина, который ее предал и бросил.
— Вы ошибаетесь, ваше высочество, но это простительно чужестранцам. Мия — это совсем другое имя.
— О, спасибо, ваше высочество. Буду знать.
Джин Хо-Ланг-И Аль Самхан произносил какие-то вежливые, ничего не значащие слова и вглядывался в лицо своей пропажи. Девушки, ради которой пошел на конфликт с отцом. Которую искал по всей стране, таясь от службы безопасности и соотечественников. О которой думал дни и ночи, мысленно вспоминая и называя своей. Вглядывался и благодарил проклятие за въевшееся в плоть умение не показывать свои истинные чувства.
Самханский Тигр улыбнулся новой фрейлине своей невесты доброжелательно и чуть равнодушно. И только очень хорошо знавшие принца люди смогли бы заметить, что за этим предписанным этикетом чувством скрывается совсем иное.
Глава 8
ОХОТНИК И ПЛЕННИЦА
Весь дальнейший вечер запомнился урывками, как в тумане. Самханцы иногда спрашивали что-то. Мия отвечала запинаясь, невпопад, сама не понимая, что несет. Близкое присутствие Джина не давало думать ни о чем.
Принц, после того как принцесса представила их друг другу, казалось, больше не обращал на новую фрейлину внимания, но Мия не могла отделаться от странного ощущения, что он постоянно смотрит на нее и только на нее. От этого взгляда было щекотно и горячо.
Бледная и невероятно яркая луна отражалась в водах, похожих на зеркало из обсидиана. Привлеченные ярким светом фонарей, над холмом порхали ночные бабочки. Принцесса, фрейлины и самханские гости расположились на расстеленной ткани. Неслышными тенями сновали слуги, разнося угощение.
Поэтический вечер был в самом разгаре. Принцесса по очереди вытаскивала из мешочка разноцветные камушки с нанесенными на них именами участников. Тот, кому выпал жребий показать свое мастерство в стихосложении, должен был составить хокку, обязательно упомянув в первой строчке образ, использованный предыдущим поэтом.
Оценивалось все. Изящество фраз, новизна и красота образов, умение по-новому взглянуть на хорошо знакомые вещи.
Самханцы, которым это развлечение было в новинку, проигрывали фрейлинам, и девушки беззлобно подтрунивали над «иноземными варварами». Игроки обменивались улыбками, безмолвными, но такими говорящими взглядами, многозначительными шутками. Взрывам мужского смеха вторил женский — нежный, похожий на перезвон колокольчиков.
Даже на высокомерном и отрешенном лице принцессы появилась искренняя улыбка. Она сделала Тэруко моложе, женственней. А еле заметный румянец, который нет-нет да и вспыхивал на щеках принцессы под слоем белил, когда она бросала быстрые взгляды в сторону принца Джина, превращал отстраненную правительницу в очаровательную юную девушку.
— Вот и моя очередь, — объявила принцесса, вынув очередной камушек. — Луна? В прошлом стихотворении была луна, правильно?
Она обмакнула кисточку в чернильницу и склонилась над листом бумаги. Фрейлины примолкли, с любопытством поглядывая на свою госпожу. В наступившей тишине печально ухнула сова.
Джин поднял голову и в упор посмотрел на Мию. Девушка сглотнула. Сколько еще будет длиться вечер? Ей хотелось бы остаться одной, все обдумать, привести в порядок мысли. Понять, что она чувствует и как относится к своему открытию.
А может, никак не относится? Джин не дал понять, что узнал Мию. Не намекнул, что прошлое значит хоть что-то для него. Он же жених Тэруко, в конце концов…
