– Маша, хорошо выглядишь! – не удержалась я.
Подруга обернулась и еще сильнее залилась румянцем. Двухметровый следователь поднялся со стула, распрямился во весь свой гигантский рост и сурово произнес:
– Так, граждане, все собрались? Садитесь, и постарайтесь сосредоточиться. Предъявляю вам для опознания фоторобот преступника, составленный тремя свидетелями.
Он торжественно положил перед нами компьютерную распечатку. На ней был изображен парень лет двадцати пяти, может, чуть постарше, без особых примет. Правильные черты лица, глаза, пожалуй, маловаты и чересчур близко посажены, но в общем, не красавец и не урод. На улице я не обратила бы на такого никакого внимания. И разумеется, никогда не запомнила бы.
– Вы узнаете этого господина? – еще суровее спросил следователь.
Мы с Машей переглянулись, Паша по-прежнему безучастно смотрел на листок. Увы, фоторобот не напомнил мне никого из моих знакомых.
– Паша, а ты такого не встречал? – без надежды на успех поинтересовалась я.
– По-моему, нет. Не знаю.
– А свидетели хорошо рассмотрели нападавшего? – спросила я у следователя. – Может, он совсем по-другому выглядит?
– Одна из свидетельниц очень хорошо рассмотрела преступника и подробно его описала.
Я достала из сумки книжку с портретом Хоттабыча. Положила ее рядом с фотороботом и начала сравнивать. Нет, молодой парень не напомнил бы Марине Петровне старого джинна. Я повернулась к следователю:
– А можно ввести Хоттабыча в компьютер, и совместить с фотороботом? Посмотрим, похож ли на него преступник.
– Можно сделать проще. – предложил Белов. – Пририсуем к фотороботу окладистую бороду и наденем чалму. Тогда и сравним.
Он позвонил по служебному телефону, и через пару минут в кабинет принесли новую распечатку. Мы посмотрели на получившуюся картинку, затем на книжку… Я почувствовала разочарование. Нет, из этого убогого мальчишки-душителя не мог получится полноценный маг! Но кого же тогда узнала на рисунке Марина Петровна?
– Оскар. – робко спросила Маша. – А если все же ввести в компьютер Хоттабыча и снять с него бороду и чалму? И тогда мы, возможно, увидим то самое лицо, которое рисовала Марина Петровна.
– Да, Оскар, сделайте это для нас с Машей… – томно пропела я, изо всех сил сдерживая смех.
Следователь грозно посмотрел на меня, но возражать не стал, и вскоре книжку куда-то унесли. А через пару минут принесли назад вместе с компьютерной распечаткой. На ней был не такой уж старый мужчина с широко поставленными веселыми глазами. Но и он никого мне не напомнил.
– Как ты думаешь, если бы он был помоложе, он не был бы похож на Гринько? – спросила Маша.
– Что-то общее, конечно, есть, но ведь Гринько никогда не улыбается. Я не могу представить его с улыбкой в глазах.
– А гражданка Носова знала Гринько? – задал резонный вопрос следователь.
– Сомневаюсь – вздохнула я.
– Ладно, все свободны. Госпожа Теркина, вы не могли бы задержаться? У меня к вам еще пара вопросов.
– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться. – под нос пробормотала я. – Ладно, Паша, пошли, нам надо серьезно поговорить о жизни.
– Я тебе вечером позвоню. – сказала Маша мне вслед.
Не оборачиваясь, я кивнула, взяла Пашу под руку, и мы вышли из кабинета. Молча дошли до пропускного пункта, вышли на улицу… Шел проливной дождь, но Паша, как будто не замечая льющей на голову воды, двинулся вперед. Я подняла сумку над головой и рванулась за ним.
– Пашенька, давай в кафе зайдем, переждем ливень.
Буквально силой мне удалось затащить парня в кафе. Мы сели за столик, я заказала два кофе и сняла насквозь промокший плащ. Паша сидел в узенькой куртенке, с которой на пол стекала вода, и не шевелился. Я стянула с него куртку, повесила на деревянный крюк над столом, и слегка потрясла парня за плечи. Его голова мотнулась из стороны в сторону, но он так и не произнес ни слова. Я решила дождаться кофе.
Наконец, нам принесли кофе. Я подошла к Паше, обняла его за плечи и стала буквально силой вливать горячий напиток. Закончив с его чашкой, я взяла в руки свою. Лучше себе потом еще закажу, но Пашу необходимо отпоить. Две чашки горячего кофе все же сделали свое дело. Паша слегка ожил, и даже не скажу что порозовел, но прежний зеленовато-болотный цвет лица сменился на просто серый. Когда я, замучившись его поить, наконец вернулась на свое место, он поднял на меня глаза.
– Поля, как мне дальше-то жить?
– Пашенька, я понимаю, у тебя такое горе… – осторожно начала я.
– Ты не понимаешь. Если бы я так не убивался из-за Марго, мама была бы жива!
– Не думаю.
– Я все время говорил ей, что теперь моя жизнь закончена. Она плакала, звонила кому-то, а я только об Марго да об Марго… Я даже не знаю, куда она ходила в тот день! А ведь мог ее проводить, или хотя бы встретить в подъезде!
Я с уважением посмотрела на Пашу. Похоже, от горя этот вечный мальчик резко повзрослел.
– Пашенька, но сделанного не воротишь. Ты никак не мог предвидеть, что практически среди бела дня на твою мать нападут. Ты ни в чем не виноват.
– Виноват! Я уверен, что ее смерть как-то связана со смертью Марго. Может быть, она вела свое расследование?
Он был близок к истине, к счастью, о главном не догадывался. В его состоянии лучше ему было не знать о том, что его мать сама заказала убийство его невесты.
– Я, как дурак, все оплакивал Марго, а моя мать тем временем отдала за нее жизнь.
– Ну так возьми себя в руки, и начни искать убийцу матери.
Он лишь опустил голову на руки и опять затих.
– Паша, давай сходим к психологу. – в который раз предложила я. – Я сама тебя запишу.
Он покачал головой.
– Не надо. Я справлюсь сам. Лучше найди убийцу.
– Ну, если тебе от этого полегчает, то найду. – не удержалась я. – Но услуга за услугу – ты тогда к психологу пойдешь?
– Договорились.
Он резко встал и, слегка пошатываясь, вышел под проливной дождь. Я дождалась официантку, заплатила за кофе и вызвала такси. Лучше подороже заплатить, чем насквозь вымокнуть и простудиться.
Глава 20
Маша позвонила поздним вечером. По ее голосу я поняла, что она с трудом сдерживает слезы.
– Полина, я тут подумала – завтра наступает последний срок, когда можно перевести шантажисту деньги. Иначе меня убьют.
– Но у тебя такая охрана…
– Я все равно боюсь!
– Хочешь, я приеду?
– Нет, не надо. Тут оба мордоворота ночуют. Послушай, я хочу сказать Виктору Исаевичу, пусть переведет деньги.
