— Ловок ты, приятель, — сказал наконец центурион. — А если я не отпущу преступников, что станется с добрым епископом?
— Его зарубят, как свинью, — холодно объяснил Руфиний. — А перед тем, думаю, ребятки с ним немного порезвятся.
— То есть?
— Ну, нам в лесу редко встречаются женщины. Сам понимаешь… Хотя в этом случае месть важнее похоти. Лично мне эта перезрелая груша противна.
Грациллоний едва совладал с приступом ярости, едва не вскочил и не схватился за меч.
— Ах ты, змеюка! — Руфиний поднял руку.
— Успокойся, — сказал он. — Я всего лишь предостерегаю, отнюдь не угрожаю. Будь моя воля, я бы с радостью запретил к нему прикасаться. Но мы же не в армии, верно? Багауды — свободные люди. Мы сами выбираем себе вождей и сами решаем, подчиняться им или нет. Мои ребятки вне себя от злости. Если они не получат обратно своих дружков — если ты казнишь их или велишь пытать, — я не смогу ничему помешать. Меня просто отодвинут, — он подался вперед. На латыни он говорил бегло, хотя и с сильным акцентом; грамматикой часто пренебрегал и использовал обороты, непривычные Грациллонию. — Мне и без того придется несладко, когда они узнают, что не получат никакого выкупа, кроме шестерых своих парней. В общем, на твоем месте я бы держался посговорчивее — если, конечно, этот святоша тебе так нужен.
Центурион мрачно усмехнулся.
— Я за него в ответе — так уж вышло, но мне он, по правде сказать, совсем не нужен. Если ты заупрямишься, я вернусь к своим людям и скажу, что епископ сгинул без следа, — Грациллоний блефовал, прекрасно понимая, что присяга требует от него вполне определенных действий и что нарушить присягу он никогда не сможет. Но вожаку бандитов о том знать совсем не обязательно. — Подумай вот еще о чем. Вам придется бежать как можно дальше, чтобы замести следы, и как можно быстрее, пока до вас не добрались солдаты из гарнизона. А четверо наших пленников ранены слишком серьезно, чтобы выдержать такое испытание. Они изрядно обременят тебя, не говоря уже о добыче, которую вы захватили.
Руфиний засмеялся.
— Ловко! Что ж, ты меня убедил. Я надеялся на звонкую монету, но твоя взяла. — Он посерьезнел, но продолжал с прежним юношеским задором, который, казалось, никогда не оставлял его: — Давай договоримся так. Встречаемся на рассвете, причем твои люди останутся в лагере. Учти, мы — лесовики, нам не составит труда узнать, обманываешь ты нас или нет. Мы с епископом будем ждать в полумиле к югу отсюда. Я останусь с ним, чтобы прикончить его, если что-либо пойдет не так. Ты отпустишь четверых раненых и дашь им уйти. Потом двое твоих людей приведут двоих оставшихся. Можешь связать им руки, можешь вооружить своих мечами, только никаких дротиков. Мы сойдемся на дороге и обменяемся заложниками. Епископ ходит медленно, так что я отпущу его первым, но ты отпустишь наших, пока еще он будет рядом, чтобы я в случае чего успел подскочить и всадить кинжал ему в спину. Разумеется, если мы тебя обманем, ты с нами поквитаешься тем же способом. Потом мы скроемся в лесу, а ты вернешься в лагерь. Идет?
Грациллоний призадумался. Следовало как следует поразмыслить, ведь противник на редкость хитер.
— Твоим здоровым я не только свяжу руки, но и поведу их на веревках, — решил он. — Мы обрежем веревки, когда епископ подойдет к нам.
Руфиний снова рассмеялся.
— Заметано! Ты знаешь толк в делах, Грациллоний! Будь я проклят, если ты мне не по нраву.
Центурион не удержался от ответной улыбки.
— Разве ты и так не проклят? — Галл мгновенно утратил веселость.
— Для христиан я и вправду проклят. Но лично я думаю, что адское пламя, уготованное мне, будет похолоднее того, что ожидает всяких разных землевладельцев и сенаторов. Ты знаешь, кому на самом деле служишь?
В душе Грациллония всколыхнулись воспоминания. Центурион нахмурился.
— Уж лучше служить им, чем разбойничать. Я повидал немало разграбленных жилищ, обесчещенных женщин, детей и стариков, зарубленных ради забавы, чтобы со спокойной совестью давить гадин — будь они варвары или римляне.
Руфиний исподлобья посмотрел на собеседника и пробормотал:
— Похоже, ты не из здешних мест.
— Нет. Родом я из Британии, но последние два года провел в Арморике. Точнее, в земле озисмиев.
— По-моему, никто из багаудов так далеко на запад не заходил.
— Так и есть. Запад превратился в пустыню, только Ис устоял, но у него достаточно сил, чтобы дать отпор этим волкам в человеческом облике.
Руфиний выпрямился, его глаза изумленно расширились, в зрачках на миг отразился тусклый ореол светильника.
— Ис, — прошептал он. — Ты бывал там?
— Бывал, — признал Грациллоний. Инстинкт солдата подсказывал, что не следует открывать врагу более, чем тому необходимо знать. — Но теперь я здесь. И с тобой сражаться не собирался, как и те путники, на которых ты напал. Так что во всех своих потерях вини себя самого.
— Ис, легендарный город… — Руфиний смолк, озадаченно покрутил головой, потом сказал с кривой усмешкой: — Сам я в такую даль не заходил, но могу догадаться, о каких таких волках ты толкуешь. Саксы и скотты, верно? И редкие галлы, решившие поживиться скудной добычей — их, готов побиться об заклад, вел голод. Где была империя, обложившая их налогами и повелевавшая их судьбами, где она была, когда им требовалась защита? Ладно… Во всяком случае, багаудов среди них не было.
— Ты хочешь сказать, что вы не мародеры?
— Вот именно, — Руфиний горько усмехнулся. — Тебе вряд ли интересно. Пойду я, пожалуй. Встретимся утром.
— Погоди, — Грациллоний помедлил. — Я готов тебя выслушать.
— С чего это вдруг? — удивился Руфиний, уже поднявшийся было. Центурион невольно залюбовался его ловкими, изящными движениями.
— Понимаешь, — принялся объяснять Грациллоний, — я родился в Британии, а в Галлии видел только западные области, если не считать перехода из Гезориака. Но кто знает, что мне уготовано в будущем? А пошлют меня в ваши края? Не мешает узнать заранее, какая тут обстановка. Все, что я знаю о багаудах, — это то, что они бродяги, беглые рабы, подонки общества. Так мне всегда говорили. Ты можешь что-нибудь добавить?
Руфиний поглядел сверху вниз на рослого светловолосого центуриона.
— Ты не так прост, как кажешься, — проговорил он. — Дорого бы я заплатил, чтобы узнать, какие у тебя тут дела на самом деле. Хорошо. Предупреждаю: то, что я расскажу, тебе не понравится. Это будет правда насчет Рима и римских правил. Согласен? Лучше ступай, если не уверен в своей выдержке.
— Хватит с меня на сегодня драк. Говори что хочешь, я как-нибудь с собой совладаю. Поверить не обещаю, но… Мне встречались враги поопаснее твоего.
Руфиний усмехнулся, обнажив гнилые зубы.
