На мгновение над дорогой, на которой замер БТР и фигуры людей вокруг него, повисла мертвая тишина. Даже трупы, распятые на броне, перестали хрипеть. А может, это мое личное время остановилось на мгновение перед тем, как кануть в вечность?..
Точка на моей переносице из ледяной стала огненной. Так вот что чувствуют люди, в которых целится стрелок перед тем, как нажать на спусковой крючок. Неприятное ощущение предвкушения смерти…
Хлесткий одиночный выстрел разорвал тишину. Мерзкое ощущение между глаз исчезло… и я увидел, как АК сержанта дернуло в сторону, при этом у автомата в щепки разлетелась газоотводная трубка. Странная неисправность, никогда такой не видел…
Правда, через секунду я понял, что дело не в автомате. В ночи раздались еще несколько выстрелов, и «борги», стоявшие полукругом, попадали словно сбитые кегли. Один лишь сержант остался стоять, держа в руках изуродованный автомат и озираясь вокруг, словно волк, попавший в западню.
– Ты ствол-то опусти, – сказала темнота смутно знакомым голосом. – А то ненароком и без газоотвода выстрелит, на то он и «калаш». И тогда придется тебя израсходовать, как твоих сослуживцев.
Сержант колебался недолго. Отбросил в сторону оружие и зло ухмыльнулся.
– Ваша взяла, банкуйте.
Высокие сорняки на обочине зашевелились, и из них на дорогу вышли два темных силуэта.
– На колени, воин, а руки за голову. Тогда может договоримся, – спокойно произнес тот же голос. Блин, где ж я его слышал?
В груди сержанта аж заклокотало что-то от ненависти. Но когда ты только что видел, как быстро и неотвратимо погибли твои товарищи, выбирать не приходится.
– Вот и молодец, – сказал силуэт, вступая в полосу света от фар БТРа. – По ходу, поживешь еще.
Я прищурился, пытаясь рассмотреть лицо незнакомца – и, рассмотрев, аж присвистнул. Потому как незнакомец оказался знакомцем. Причем очень и очень давним.
– Ну, здравствуй, Снайпер, – сказал знакомец, кладя себе на плечо тупорылый АКС74у – в это время его напарник, оставаясь в тени, связывал за спиной руки пленного.
– Ну, привет… Эдвард, – сказал я, несколько запнувшись.
Тот, кого я назвал Эдвардом, рассмеялся.
– Знаешь, я тут нашего общего знакомого встретил, и он мне маленько мозги вправил насчет того, что нечего отказываться от своего позывного. Мол, Зона не простит и всё такое. Только помни – второе свое прозвище я не люблю.
– Ну, тогда здравствуй, Меченый, – улыбнулся я левой стороной рта – правая после удара Пианиста распухла в пельмень и улыбаться не могла физически.
– Давно не виделись, – заметил сталкер, пожимая протянутую руку.
– Да уж, – заметил я. – С самой Америки. А я думал ты всё там же, в своем институте штаны просиживаешь.
– Надоело, – скривился Меченый. – Зона позвала. Будто ломка началась – хочу обратно из теплой лаборатории в эту грязищу с ее аномалиями, бандитами, группировками и прочей нечистью вроде тебя, например.
Он расхохотался над собственной шуткой. Хмыкнул и я. А вот напарник Меченого, закончив вязать пленного, остался недоволен, наставительно заметив:
– Хорош ржать, молодь зеленая. Не ровен час на наш гогот припрется какая-нибудь погань.
В полосу света вступил лесник, степенно оглаживая бороду. Так вот, значит, какого знакомого встретил Меченый.
– Ишь ты, живой, – без удивления в голосе сказал лесник, посмотрев на меня. – Только рожа расплылась и слегка увеличилась в размерах, особенно справа. А так почти не изменился с нашей последней встречи.
– Блин, он еще и издевается, – проворчал я, ощупывая лицо. Так, кости, похоже, целы. Зубы тоже. Правый глаз из-за отека видит еле-еле, но главное – видит! И отлично. Остальное – мясо, которое со временем по-любому заживет.
Меченый полез в подсумок разгрузки и вытащил оттуда что-то, завернутое в тряпку.
– На, к фейсу приложи, – сказал он. – К утру забудешь, что тебе в табло настучали как в боксерскую грушу.
– Что это? – поинтересовался я, разворачивая тряпку. В ней лежал кусок чего-то похожего на мясистый ломоть не очень свежей говяжьей печени.
– Чернобыльская бодяга, – ответил Меченый. – Первейшее средство от набитой морды. Так я и не понял, растение это или артефакт.
– Никогда такого не видел, – сказал я, осторожно прикладывая к глазу неприятно мягкую и склизкую хрень. – И где ж ее собирают?
– Ее не собирают, а догоняют, – сказал лесник, разводя костер прямо на обочине дороги, более-менее свободной от сорняков. – Бегает больно быстро. А иногда, если сталкер хилый или больной, может и за ним побегать. Прыгнет на затылок, присосется, и давай исцелять от всех болезней разом, пока от человека мумия не останется.
Признаться, после такого рассказа мне как-то расхотелось лечиться. Но бодяга была прохладной, и на том участке, куда я ее приложил, боль вроде немного утихла, словно пористая субстанция впитала ее в себя.
– Ты не боись, – подбодрил меня лесник. – Если у нее лапы и голову отрубить, то она сразу смирной становится. Так что лечись, молодь зеленая, не сумлевайся. А я пока костерок разведу.
– Кстати, а не подскажешь, с чего это ты меня спасать вздумал? – ехидно поинтересовался я. – Ты ж лицо незаинтересованное, и вообще за то, чтобы меня поскорее грохнули.
– А я свои взгляды пересмотрел, – пожал плечами бородатый сталкер. – Вспомнил, как мы вместе воевали, да и, если честно, ты ж мне тогда в сторожке жизнь спас, когда из окна выпрыгнул и на себя отвлек этих… как их… вормов что ли? Типа, должок у меня перед тобой образовался. Неочевидный, конечно, но я считаю, что он есть. Короче, взгляды мои, хочу их придерживаюсь, хочу пересматриваю. И точка. В общем, некогда мне тут с тобой базары разводить, дела поважнее есть.
И ушел собирать сухие сорняки и всякий горючий мусор, который мог бы сгодиться для растопки.
Пока лесник занимался костром – а получалось у него это на редкость ловко, – мы с Меченым собрали оружие убитых, и параллельно немного повспоминали о прошлом, не забывая при этом приглядывать за пленным.
«Борговец» сидел смирно на пятой точке, порой бросая взгляды на трупы товарищей. Понимаю его мысли. Но ничего не попишешь – в Зоне хоронят только очень близких друзей, на других просто нет ни сил, ни времени, ни – чего уж там греха таить – желания. У нас не было ни первого, ни второго, ни третьего. Так что как только мы уйдем, а костер погаснет, мертвецы немедленно будут похоронены в желудках мутантов. Или же встанут и пойдут себе шляться по окрестностям в поисках живой крови… Хотя нет, эти не встанут. Что Меченый, что лесник, если стреляют, то в голову, а трупы с вынесенными мозгами встают очень редко, разве что если погибнут в «роженице» – очень редко встречающейся аномалии.
Тем временем лесник развел костер, но оказалось не для того, чтобы приготовить ужин. Вынув шомпол из автомата, сталкер сунул его в огонь. Потом достал из кармана какой-то порошок и сыпанул в пламя. Костер загудел, взметнулся кверху, языки огня из красных стали желто-белыми.
