Немцы же, воспользовавшись этой передышкой, организовали контратаку с танками и самоходными орудиями. Как мне потом рассказывали офицеры-очевидцы, отражение этой контратаки было трудным. Нередко были моменты, когда наши бойцы и вражеские солдаты перемешивались, шла, что называется, «рубка» врукопашную, и только через какое-то время становилось понятно, что захваченные ротой позиции оставались нашими.
А мы, я и Федя Усманов, назначенные в резерв и оставшиеся недалеко от КП комбата, слыша не очень далекий жаркий бой, с тревогой за своих боевых друзей ждали, когда же мы понадобимся. И вдруг к нам бегут связист Семыкин и недавно прибывший в батальон политработник лейтенант Мирный. За ними, почти рядом, едет «виллис» комбата. Оказывается, комроты по радио попросил срочно доставить нас в его распоряжение. Ну, подумали мы, значит, кого-то уже нужно заменять! Но пусть он будет не убит, а только ранен! Вскочили мы в открытую машину все вчетвером, и помчал нас шофер без дороги, напрямую. Ехали на такой скорости, что даже казалось, что, влетая на бруствер окопа, машина, как с трамплина, будто перепрыгивала его.
Оказывается, в это время рота уже завершала отражение контратаки, в ее тылу стояли подбитые гранатами и противотанковыми ружьями два горящих танка («тигр» и «пантера») и одна вроде бы целая самоходка «фердинанд». И вдруг это чудовище вздрогнуло, взревев двигателями, стало разворачиваться и сделало несколько выстрелов из пушки в сторону немцев. Это бывшие танкисты все-таки справились с этой трофейной махиной. Уверен, что, если бы машина была на ходу (у нее была порвана гусеница), бойцы наши смогли бы на ней преследовать отступающих немцев. Выскочив из машины, мы увидели, как на столпившуюся около горящих танков группу немцев, готовых, казалось, сдаться в плен, надвигается здоровый, метра под два ростом, бронебойщик-пэтээровец, схвативший свое противотанковое ружье за конец ствола. Он яростно размахивал этим более чем двухметровым и полуторапудовым ружьем и что-то кричал, пытаясь, то ли размозжить головы этим фрицам, то ли куда-то согнать их. Уж очень напомнил он мне Василия Буслаева, громившего своей дубиной псов-рыцарей из недавно показанного нам кинофильма «Александр Невский».
Тем временем впереди, куда мы еще не успели добежать, наши подразделения упорно преследовали отступающих гитлеровцев. Воодушевляла атакующих мощная поддержка с неба, где «Илы» — штурмовики, прозванные «летающими танками», вели огонь из скорострельных пулеметов ШКАС и крупнокалиберного ШВАК. Дистанция между нашими бойцами и отступающими немцами заметно сокращалась.
И вот тут произошло непредсказуемое. То ли комвзвода Давлетов сам вырвался в пылу боя так далеко вперед, то ли пилот не смог разглядеть, где отступающие, а где их преследователи, но одна из очередей пулемета ШВАК сразила лейтенанта. Едва догнав командира роты и узнав о случившемся, я с его согласия бросился к обезглавленному взводу, который уже закреплялся на одной из немецких траншей. Взвод меня знал, ведь я вместе с Давлетовым его формировал. Замкомвзвода-штрафник быстро оказался рядом со мной, доложил о потерях, которые, к счастью, оказались небольшими, если не считать гибели командира, двух или трех бойцов, да нескольких легко раненных, продолжающих сражаться. Федя Усманов заменил здесь тяжело раненного командира другого взвода, Диму Булгакова. Вскоре пришлось отражать новую попытку опомнившегося противника.
День уже клонился к вечеру, ротный отдал приказ принять все меры к прочному закреплению на занятом рубеже, подготовке оружия к возможному ночному бою. Впереди виднелись каменные постройки, а также разрушенные деревянные дома с каменными фундаментами. С рассветом нам предстояло их захватить. А для этого нужно было и боеприпасами пополниться, да и хотя бы консервами из сухого пайка подкрепиться. Ну как тут еще раз не вспомнить добрым словом нашего начпрода, организовавшего в этот раз доставку пищи в термосах. Правда, пока без спиртного, потому что суточную норму свою рота употребила еще утром, перед первой атакой.
Ночь прошла более или менее спокойно. Наши связисты быстро навели нужные телефонные линии. Вероятно, здесь помогло присутствие Валерия Семыкина, теперь уже ПНШ по спецсвязи.
В штабе Валерию не сиделось, здесь он считал свое пребывание более нужным, и вскоре он проявил себя в деле, далеком от штабного. Контратак немцы больше не предпринимали, каких-либо вылазок противника в нашу сторону не было. За ночное время комроты условился со штабом полка, в полосе которого мы действовали, о времени начала и продолжительности артподготовки, о сигналах на утреннюю атаку. Те постройки, которые мы видели в конце дня, были все-таки далековато, километрах в полутора, и потому рубеж атаки, уже определенный ротным командиром, находился чуть дальше километра от траншей, которые мы занимали. Было решено затемно, до рассвета, тихо, без выстрелов, используя неровности поросшей редким кустарником местности, еще до артподготовки достичь рубежа атаки и там уже ждать сигнала «в атаку».
Ночь была безлунной, выдвигались мы к рубежу атаки перебежками от куста к кусту, а на открытых местах — по-пластунски, сливаясь в темноте с серым фоном уже пожухлой травы. Еще с вечера тщательно проверили свои вещмешки, уложили все так, чтобы в них ничего не гремело и не выдавало нас. Нам удалось тайно и заранее выдвинуться вперед и хорошо замаскироваться, чтобы немцы не догадались, что мы совсем близко.
Едва забрезжил рассвет, как небо будто раскололось. Артподготовку открыл залп «катюш», огненные кометы их прочертили свои трассы в небе. Честно говоря, боялся я, не сорвется ли со своей траектории «катин» снаряд, как однажды на Друти. Но обошлось, минут десять огонь вели артиллерия и минометы, а перед завершающим залпом «катюш» взвились красные ракеты, словно подбросившие всех нас.
Атака была дружной. Противник не успел опомниться, как мы были уже у его траншей. Немцы не ожидали, что мы окажемся так близко, а сравнительно короткая артподготовка не позволила им хорошо подготовиться к отражению нашей атаки. Бронебойщики с пулеметчиками грамотно организовали поддержку атакующих, ведя прицельный огонь по довольно узким окнам каменных подвалов, как по амбразурам. Захватили мы эти здания с ходу и, как потом оказалось, с немалыми трофеями и боеприпасов, и продовольствия.
Меня часто спрашивают, брали ли штрафники пленных? Как правило, редко. Но здесь их было много. В эти подвалы наши бойцы влетали не иначе, как вслед за брошенной гранатой, но когда собрали всех оставшихся в живых, в том числе и легко раненных гитлеровцев, их оказалось чуть ли не больше всей нашей роты. Этот факт, пожалуй, был первым на моей памяти, когда взяли фашистов в плен в таком количестве. Тяжело раненных фрицев не оказалось, видимо, их добили свои. Согнали всех их в одно подвальное помещение, отобрали оружие, ножи и, как «законные» трофеи — часы, зажигалки, портсигары и прочее.
До вечерних сумерек было еще далеко, командир роты получил приказ закрепиться на этом рубеже и ни в коем случае не уходить с занятой нами какой-то фермы. Дождавшись вечера, отправили в штаб батальона плененных. Конвоирами у них были легко раненные штрафники. Нескольких наших раненых, неспособных самостоятельно двигаться, уложили на носилки из досок, жердей и плащ-палаток и заставили пленных нести их. Говорят, несли они аккуратно, опасаясь, что конвоиры шутить не будут.
