Он соскочил на землю, перекинул поводья Фавонию на морду, вынул меч.
— Встретим их на полпути и отрежем, — сказал он, зная, что если не произойдет чуда, у них ничего не получиться. Легионерам это тоже было известно, но они сомкнули ряды и замаршировали за своим центурионом.
Позади них солнце прояснило очертания холмов. Оно отразилось на франкском железе.
«Митра и солдат. Что я могу посулить тебе за твою помощь, не мне но моему Ису, теперь, в этот беспощадный час? — думал он как-то странно и несвязно. Он не торговался, а объяснял. — Митра, Бог Света, сдерживающий Тьму Аримана, выбранная Тобой жертва, это чистое сердце, а у меня его нет; но в знак Твой и в Твою честь я посвящу быка, белоснежного и прекрасного, и в убиении его поведаю миру о том, как на рассвете времени Ты оживил его, и все еще все терпишь, Митра, ты и солдат».
Что за луч прорезался впереди? Не римлян ослепило солнце, а франков.
Под необыкновенной синевой неба, со стороны моря, перед легионерами появилась огромная фигура воина на коне, и они могли различить, что он прекрасен и улыбается. Вооружен он был как они: в правой руке "короткий меч, на котором, казалось, переливалось пламя, левая сжимала щит с Крестом Света, и тот тоже сиял; но на голове был фригийский убор, как флаг трепетавший на утреннем ветру.
— Таранис, Таранис! — услышал Грациллоний от рассеявшихся исанцев. Он считал иначе, и прежде, чем осознал, король потерялся в видении, все что он мог, это вести вперед на врага своих людей. Какая разница кому и о чем говорило видение, раз они окрепли и собрались с силами!
Фигура исчезла. Франки были разгромлены. Воя от ужаса, они рушили ряды, бежали, а загнанные в угол, не могли двинуться с места и гибли от мечей настигавших их исанцев. Кто-то — не Федерих, тот лежал подле своего брата открыв рот и изумленно глядя в небо, пока чайки и вороны низко кружили, — кто-то снова и снова затрубил в рог, он собрал всех выживших горожан воедино, в строй, на родину, в сторону Редонской дороги.
Разместив раненых, исанцы с ликованием кинулись в погоню. Они не искали новых столкновений, а довольствовались тем, что стрелами и пращой подгоняли врагов с флангов. Несколько франков добрались до озисмийской границы. Лишь там они могли спастись, рассеявшись в лесах по двое, по трос или по одному, и таким образом добраться до своих родных и вдов соратников за территорией Редона.
Глава восьмая
I
В палате Совета в базилике, перед выстроенными солдатами, под изображением Троицы, стоял на возвышении облаченный в мантию Грациллоний, Ключ он достал, и тот ясно был виден у него на груди над символом Колеса, по правую руку стоял Админий, держа Молот; и сказал король суффетам:
— Я созвал это собрание не для того, чтобы изменить закон, как того хотели некоторые из вас. Моя позиция проста. Позвольте вам ее изложить. Мы напали на франков, потому что они были захватчиками, пришли, осквернив клятву, данную четыре с половиной столетия назад Бреннилис и Цезарем, Исом и Римом. Варвары, они испачкали воду, что течет из Нимфеума, приостановили движение на нашем основном пути и вскоре наверняка дали бы себе волю. За королем сплотились истинные сыны Иса, чтобы вышвырнуть их, и им это удалось, причем с меньшими потерями, чем следовало ожидать.
Да кажется, претендент, которого я повстречал в Лесу, пал в битве от руки неизвестного. Что из этого? Он умер за свои злодеяния. Если бы он выжил и как честный человек пришел обратно, я, конечно же, сам сразился бы с ним. Если хоть один из оставшихся в живых франков желает возмездия, пусть приедет и ударит в Щит; до битвы мы будем полностью поддерживать свой закон.
Народ аплодирует. Хоть ему это стоило ран и потерь, он все же знает, от чего освободился. Неужели вы скажете им, господа мои, чтобы они покорились? Я предостерегаю вас не делать этого.
Мы предприняли отчаянную попытку. Тем не менее она обернулась победой, необыкновенной победой. Это говорит о том, что вместе с нами сражались боги Иса, и они вполне удовлетворены. Вы слышали, большинство участвовавших в битве видели светящегося воина — я сам видел — знак небесный, от которого пришел в смятение враг и расстроились его ряды. Я, простой солдат, хоть и являюсь верховным жрецом Тараниса, но не пытаюсь сказать об этом ничего более. И все ж, поразмыслите.
Хватит разговоров. Отложим в сторону споры и продолжим решать самые что ни на есть насущные проблемы, готовясь к испытаниям, что ждут нас еще впереди.
— Вы называете нарушение обычаев военным маневром? — закричал Ханнон Балтизи, Капитан Лера. — Если б вы новели людей в атаку после участия во втором поединке, то да, я бы согласился, — но вы с пренебрежением отнеслись к священному закону. И вы смеете говорить, будто боги снизойдут к вашим доводам о военной необходимости? Они куда строже, Граллон. Терпение их велико, но ему есть предел.
Для ответа поднялась Ланарвилис, говорящая сегодня от имени восьмерых галликен, которые могли бы здесь присутствовать.
— Мы, галликены, вопрошали богов, — тихо сказала она. — Нам кажется, наш король выбрал то, что с его точки зрения смертного, было бы меньшим злом, О, куда меньшим злом. Так чаще должны поступать хорошие люди. Если бы боги разозлились, то устроили бы так, чтобы он потерпел поражение на мысе Ванис. Да, они могли бы сделать так, чтобы его убил его претендент. Вместо этого король стоит перед нами победителем.
Как можно скорее будет устроен праздник благодарения, такой большой, какого Ис доселе не видел. Будут обряды очищения и гекатомбы. Тогда боги, конечно же, простят все те грехи, которые вынужден был совершить Ис для их и своего спасения. Так заявляет храм Белисамы.
— Не просто умилостивить Лера, — сказал Ханион.
— Оратор Тараниса поддерживает короля и Девятерых, — заявил Сорен Картаги.
— И я, заодно, — добавил Боматин Кузури, советник от военного флота.
— И я, — присоединился Осрах Танити, представитель рыбаков, — и осмелюсь заявить, что мы двое кое-что знаем о помыслах Лера.
Ханион мог бы спорить и дальше, но преклонные лета взяли свое.
— Да будет так — пробормотал он, и откинулся на спинку стула. По скамьям пронесся вздох одобрения.
— У нас проблемы не закончились, — напомнил Адрувал Тури, Властелин Моря. — Сумели бы появиться франки в тот самый момент, когда наши силы где-то в другом месте, если бы не молчаливое потворство со стороны Рима? Что еще римляне попробуют предпринять? — взгляд его не был недружелюбным, но смотрел он прямо на префекта. Грациллоний вздохнул.
— Пока я сам мало знаю, — ответил он всем им. — Я выясню все, что смогу. — Он удержался, чтобы не упомянуть, как мог бы быть полезен Корстин, черпавший информацию через Мартина. — Вероятно, кое-кто из официальных лиц обманулись сами, и более высокое руководство призовет их к ответу за это. Между тем в ближайшем будущем больше ничто не будет нам угрожать, а скоро должны вернуться наш флот и войска. Что мне необходимо от Совета — согласие с тем, что я… что мы на верном пути.
