Бодилис подобрала серую юбку и расположилась напротив на тахте, сидя особенно прямо.
— Я и боялась, что застану тебя в таком расположении духа, — начала она. — Детка, я могу тебе помочь? Можно ли? Если не могу, то хотя бы выслушаю как друг.
Дахут пристально смотрела сквозь нее.
— С чего ты решила, что мне нужна помощь?
— Та ужасная вещь, что произошла сегодня утром. Не говори, будто тебя это не тронуло. У тебя на лице все написано.
Дахут молча сгорбилась. Снаружи завывал ветер. В комнате было слишком тепло.
— Твой отец был на волоске от смерти, — немного погодя сказала Бодилис, — из-за рук твоего молодого друга, который умер от рук твоего отца. Должно быть, ты разрываешься между радостью и горем. Хуже всего — позволь быть откровенной — ты, конечно, понимаешь, что шотландец бросил вызов из любви к тебе, в надежде тебя завоевать. Больше ничто не объяснит его поступка.
Дахут по-прежнему воздерживалась от ответа.
— Милая, отбрось чувство вины, — произнесла Бодилис. — В чем твоя ошибка, если он так обезумел? В том же, в чем вина рифов, об которые разбиваются корабли, увлеченные штормом и течением. Надеюсь, ты — нет, не будешь в будущем осторожнее, — что ты не допустишь, чтобы это случилось снова. Ты, конечно, не могла предвидеть, что он сделает.
Но если ты осознаешь, что это случилось не по твоему желанию, и никогда бы не было. — Голос ее утих. Королева еще отказывалась признать поражение. Вскоре она продолжила: — Между тем, как и всегда, знай, что у тебя есть наша любовь, любовь твоих сестер. В первую очередь говорю за себя и за Тамбилис. Дахут шевельнулась. Взгляд ее вонзился в гостью.
— Ты виделась с Тамбилис? — спросила она.
— Да. Когда до меня дошли новости, я вышла в Священное Место. Мы долго разговаривали вместе, она, Грациллоний и я. В основном говорили о тебе. Прежде всего мы желаем тебе счастья. В самом деле. Ты будешь с ним разговаривать, когда он вернется? Ты не представляешь, какую боль ему причиняет твоя холодность.
Дахут помрачнела.
— Он может положить этому конец, как только пожелает. А до этого, нет, я не хочу его видеть.
— Подумай еще. У тебя есть время до его возвращения.
— Почему, его Бдение заканчивается уже завтра.
— Но сразу после этого он намерен провести похороны погибшего по обряду Митры.
Дахут вскочила на ноги.
— Он смеет? — завизжала она. Бодилис тоже поднялась.
— Это не традиционно, но он потребовал согласия, утверждая, что необходимые обряды не нанесут оскорбления. Могила Томмалтаха будет довольно далеко от города, на земле, хозяин которой дал позволение.
— Где король найдет такого фермера? — спросила Дахут, успокоившись немного.
— В Озисмии. Его слуга Руфиний знает нескольких, которые будут рады, полагая, что приобретут оберегающий дух. Он будет охранять отряд. Их не будет три-четыре дня, что с тобой, деточка? — Бодилис потянулась к Дахут, чтобы обнять ее за плечи. — Мне показалось, будто ты сейчас упадешь в обморок!
Молодая женщина села снова и уставилась в пол.
— Ничего, — пробормотала она. — Ты мне напомнила — но не важно. Я и правда утомилась. Это был для меня… трудный день. — Она заставила себя улыбнуться. — Ты так добра, что пришла и предложила утешение. Ты всегда такая. Но мне больше хочется побыть одной.
— Позволь, я приготовлю тебе снотворное. И потом завтра, когда отдохнешь, вспомни, что твой отец тебя любит.
Дахут отмахнулась.
— Да, да, да. Но если хочешь помочь, Бодилис, ступай и оставь меня побыть наедине со своими мыслями.
Королева послушно попрощалась и с печалью ушла.
Дахут расхаживала по дому, то складывала пальцы, то сжимала руку в кулак, огрызалась на любого близко подошедшего слугу. Наконец она схватила с колышка плащ, завернулась в него и вышла.
Солнце едва село. Море и западное небо мерцало желтым цветом. Над головой и на востоке небо уже стало темное, как синяк. На ветру курились рваные облака. Они наполняли Ис сумерками. Больше никого из людей не было видно, только через тропу молниеносно пробежал чей-то ручной хорек.
До дома Виндилис идти было недалеко. Удивленный слуга впустил Дахут внутрь просто убранного помещения. Королева вышла из глубины дома, увидела, кто это, и сказала:
— Отдай свою шаль слуге. Ты ведь останешься поужинать, да? Но поговорим мы сейчас же.
Она занималась чем-то у себя в скриптории. Свет от свечей падал на счета храма и на письменные принадлежности. Воздух был холодный; она включала свой гипокауст*
[1]
только в сильнейшую непогоду. Королева взяла Дахут за локоть, усадила ее и принесла сиденье для себя. Лицом к лицу, почти соприкасаясь коленями, они наклонились друг к дружке.
— Зачем ты меня искала? — спросила Виндилис. Тон был беспристрастный.
Дахут облизнула губы языком.
— Мне нужен… совет, помощь.
— Это понятно. Но почему у меня?
— Ты, думаю, ты во многом сильнее всех Девяти. Ты, конечно же, самая — самая преданная. Я имею в виду, богам.
— Хм, это спорный вопрос. Я бы сказала, что Ланарвилис, по крайней мере, набожнее меня. К тому же, она всегда охотнее воспринимала этот мир таким, какой он есть, обладая большими знаниями и опытом. Ты знаешь, она на Сене, но завтра…
Дахут замотала головой.
— Нет, пожалуйста. Может, я и на нее положилась бы. Но ее связывают узы, от которых ты, по-моему, свободна.
— Верно, порой она ставит политические соображения выше того, что мне кажется более важным, — согласилась Виндилис. — Что ж, дорогая, продолжай, и можешь быть в полной уверенности, что я сохраню это в тайне. Догадываюсь, что речь о сегодняшней битве.
Дахут кивнула. Прежде чем продолжить, Виндилис внимательно на нее посмотрела.
— Ты хотела, чтобы исход был другим. — Дахут затаила дыхание. Виндилис подняла ладонь. — Можешь не отвечать. Граллон твой отец, который носил тебя на руках, когда ты была маленькой, мастерил тебе игрушки, рассказывал сказки и показывал звезды.
— Но теперь он неправ, — крикнула Дахут, — неправ, неправ!
— Я бы сама хотела, чтоб победил Томмалтах. Воля богов оказывается куда более странной, чем я могу понять. — Ее слова смягчились. — О, пойми меня, я не ненавижу Граллона. У меня не хватает на него зла, но когда он погибнет, я оплачу его раньше, чем найду в себе силы вынести те злодеяния, от которых новый король не пощадит так, как пощадил он. Поскольку он не был богам другом, он стал их заклятым врагом. Дахут, ты будешь далеко не единственной королевой, отец которой был убит ее собственным королем. Если хочешь, думай о нем так, будто он ушел туда, где обитает его Митра.
