— Лучше бы их было больше половины. — Тон его смягчился. — Милая, окруженная горем девочка. И все же я не могу найти в сердце вины ее отца. Нам остается лишь надеяться, что они как-то успокоятся, хоть я и мало верю в счастливый конец.
— Тогда расскажи мне о ней. Всю правду, все, что тебе известно.
Маэлох пригляделся сквозь волнистое мерцание пламени.
— Откуда твое любопытство, приятель? Ниалл перевел дух.
— Моя интуиция. Я говорил, что в поисках спроса я подстать чудаку. Сейчас я король, торгующий отнюдь не скромными изделиями. Мне принадлежат золото и превосходнейшая кузнечная работа, то, что могут купить лишь ваши богачи. Из того, что я слышал, госпожа Дахут любит великолепие, или любила до тех пор, пока с ней не случились неприятности. — Он поднял ладонь, увидев, что у Маэлоха приоткрылся рот. — Слушай. Я не из тех, кто расхваливает товары, и тем более перед королевской персоной. Я подумал, что она могла бы принять от меня один-два подарка. У меня в кошельке золотая пыль, но в багаже есть вещи, достойные королевы. Если они ей понравятся, то она, может быть, представит меня другим высокопоставленным лицам. К тому же… сделанное на славу украшение может ее слегка порадовать в печали.
На грубое лицо напротив вкралась тепло.
— Но сначала мне, конечно же, надо что-то о ней узнать, верно? — продолжал Ниалл. — А то я могу понаделать ужасных ошибок. Ну, я не знаю, как подступиться к благородной особе.
— О, это просто, — сказал ему Маэлох. — Она всегда была рада иностранцам. Найди общественного писца написать тебе письмо с просьбой об аудиенции, и общественного разносчика, отнеси к ней. Ставлю, на то, что ты в тот же день получишь свое приглашение.
— Как мне тогда себя вести? — ответил Ниалл. — Вот почему я хочу, чтоб ты рассказал мне о ней побольше.
— Хорошо сказано, — понял Маэлох. — Варвар ли, нет ли, но думается мне, что ты можешь быть именно тем, что ей нужно.
II
В облегающем платье из белого шелка Дахут стояла в ярко-красном атрии своего дома, словно тонкая свечка па зимнем закате, которая, горя, отвергает наступающую ночь. Вокруг ее шеи тлело янтарное ожерелье, в центре его, у нее между грудей, находился изумруд цвета морской волны. Из-под венка серебряных листьев волосы падали на открытые почти полностью плечи. Видна была голубая как цветок чертополоха вена сквозь белизну кожи у нее под подбородком.
«Она не должна меня обворожить, — подумал Ниалл. — Я не дам ей это сделать».
Он пошел по тюленям и дельфинам, что плавали в мозаичном полу. Казалось, мраморные колонны и потолок с позолоченной отделкой струили на все свое сияние. Под черной спиральной линией на панелях красовались изображения богов. Он узнал Керунноса с воловьими рогами, Наездника-Эпону, устрашающего своими клыками. Насчет остальных он не был уверен. Там было несколько прелестных обнаженных девушек и юношей, и женщин под вуалями и покрывалами, существ: наполовину людей, а наполовину зверей, священных животных. После того, о чем он был наслышан, можно было безошибочно определить, что с внутренней стороны дверь охраняли Таранис Молот и Белисама Вечерняя Звезда, а над перемычкой двери многорукое морское чудовище, должно быть, олицетворяющее Лера.
Создавалось такое впечатление, будто это величие предназначалось для того, чтобы умалить пришедшего, но не ее. Точно так же роскошное убранство и легкий аромат ладана говорили о том, что он всего на всего дикарь. Но ее точеные черты ожили, едва служанка его впустила, и глаза сначала расширились, затем стали присматриваться по мере того, как он приближался.
Ниалл прекрасно знал, как выражать свою царственность как перед мужчинами, так и перед женщинами. Двигался он не робко, но и не дерзко, не семенил, но и не шел развязно, неторопливым шагом, точно поступью рыси в лесу. Неся голову высоко, он улыбался с закрытым ртом. Светлая голубизна его глаз спокойно изучала ее лазурные глаза.
Она увидела перед собой человека примерно в возрасте ее отца. Должно быть, он был на несколько лет старше, но видно это было в основном по складкам и морщинкам на обветренном лице. Он был выше Грациллония на несколько дюймов, стройнее, но не в верхней части торса, и гибкий словно мальчик. Прямой нос вел от широкого лба к узкому подбородку. Бледная желтизна длинных волос, завивающиеся усы, короткая остроконечная борода еще не очень поблекли со временем. Одет он был с невозмутимой безвкусицей скоттов: шерстяной плащ, увешанный медальонами семи цветов, шафрановая туника, зеленый килт, обнажающий длинные мускулистые ноги, лайковые туфли на неожиданно маленькой ноге, окантованные вышивкой и мехами, с добавлением серебра и бронзы и чеканной резной кожи. Должно быть, так приближался бы к ней истинный Таранис.
В руках у него был поднос, покрытый превосходной тканью. Когда гость остановился и почтительно дотронулся до брови, он взял приношение в левую руку. Расстояние, на котором он от нее держался, тоже было правильным. Теперь, когда он возвышался, ей приходилось смотреть вверх.
— Вы Ниалл из Ибернии? — спросила она безо всякой на то надобности и менее чем невозмутимо.
Он склонил голову.
— Так точно, и я в распоряжении госпожи Дахут, которой безмерно благодарен за то, что она оказала мне честь быть приглашенным сюда. — Голос у него был глубокий, живой, словно музыка.
— Вам… здесь весьма рады. Как это смело с вашей стороны в это опасное время года заехать так далеко.
Он улыбнулся шире. Разбежавшиеся от этого морщинки чудесным образом оживили лицо. В его речи не было ничего елейного, для его народа экстравагантность была естественна.
— Вы написали, что вы купец?
— Могу им стать, если в Исе понравится мой груз. Сейчас он находится в Гезокрибате, но как бы мне хотелось торговать здесь! Могу ли я просить госпожу принять несколько подарков на память?
Он откинул ткань. Дахут затаила дыхание. На подносе изгибался золотой торк, украшенный переплетенными фигурами, дроблениями и многотысячными кругами. С одной стороны от него лежала брошь в форме почти сомкнутого кольца, ее оранжево-розовое изящество серебра было резким переходом между двойными гигантскими жемчужинами. По другую сторону ловила свой собственный хвост замысловатая чешуйчатая змея в виде бронзовой пряжки.
— О! Но они, они просто прекрасны!
— Лучший умелец в Эриу смог их сделать действительно на славу.
— Идемте. Почему мы стоим? Давайте сядем. — Жестом Дахут указала на столик с закусками. — Унесите это, — велела она своим слугам. — Несите лучшее. Лучшее, слышите? Поторопитесь!
Сидя на стуле, она внимательнее изучила подарки, сопровождая разглядывание множеством замечаний и вопросов, но взгляд ее блуждал по Ниаллу. Он же встречал его с подобающей этикету сдержанностью.
Перед лакомствами подали вино. Они пригубили.
— О, это благородная выпивка, — сказал он.
