Неожиданно наваждение слетело, я отступила к кустам. Лисгард непонимающе поднял брови, рука опустилась, он задумчиво хмыкнул и потер подбородок.
Стараясь не смотреть на него, я сложила руки на груди и выгнула спину.
– Ну что ж, подойди и возьми, – проговорила я с вызовом.
Белокожий медленно опустил взгляд на вырез корсета, уши покраснели, как вечерний закат. Он шумно сглотнул и отшагнул к стене.
Лисгард с трудом отвернулся и процедил:
– Миледи, вы вынуждаете меня покинуть дом. Понимаете, что в Эолуме без камня меня ждет позорная казнь?
Я кивнула, но не шелохнулась, еще и вздохнула тяжело, чтоб понимал – без него мне в дороге будет очень туго.
Грохот за стеной стал отчетливее, похоже, стража рассредоточилась по городу и проверяет каждый закоулок. Как же вовремя Лисгард задвинул плиту. Прислушалась к крикам, воины уже вовсю сплетничают и передают по цепочке новости.
– …украла… по коридору слуг…
– …приказ…
– …сын казначея… замешан…
Я поспешно развернулась к белокожему, который все еще не верит, что придется бежать. Взгляд выжидательный, словно ждет, что сейчас извинюсь, верну камешек, и все само собой разрешится.
Решительно шагнув к Лисгарду, я опустила ладони ему на плечи и внимательно посмотрела в глаза.
– Лисгард, надо бежать, – проговорила я. – Сейчас. И очень быстро. Не знаю, почему солнечные эльфы так плохо слышат, но мои уши просто разрывает от звуков. За стеной готовятся к массовым поискам. И ты входишь в планы по раздаче кнутов.
Он несколько секунд испепелял меня взглядом, затем уши нервно зашевелились, видимо, расслышал приближение стражи. Белокожий резким движением сбросил мои руки и шагнул в темноту кустарника.
– Ох, миледи… – процедил он оттуда.
В сумерках мы двинулись через заросли шиповника и кустов малины. Я старалась шагать осторожно, чтобы не ломать веток, белокожий особо не церемонился – пер как кабан. Но кусты после него оставались целыми.
Только подумала, что глупо оставлять растения прямо у городской стены, кустарник резко закончился, впереди раскинулось широкое поле с невысокой травой. Стебли мерно покачиваются, шелестят на ветру, вечерняя роса блестит, как крошечные алмазы.
Я оглянулась и простонала:
– Нас тут даже слепой заметит.
Лисгард сердито бросил через плечо:
– Если бы миледи не страдала жадностью – уже была бы далеко отсюда, не рискуя быть подстреленной с городской стены.
Я кивнула и добавила:
– Далеко, в гордом одиночестве, хрупкая и беззащитная перед опасностями огромного мира.
Сын казначея подозрительно покосился.
– Расскажите об этом миледи Генэль, – проговорил он глухо. – Она до сих пор в себя прийти не может после драки.
– Генэль выглядела вполне здоровой, когда вопила о побеге на весь коридор, – заметила я.
– Потому, что она верноподданная короля.
– Хорошо, – согласилась я. – Но вспомни, кто начал драку.
Лисгард надулся и замолчал, косясь на меня. Пока продирались через кусты, слышала, как он натужно дышал, бубнил под нос. Нас даже посещали желания извиниться, объяснить, как важно добраться до горы, но тут же исчезали, когда он намеренно отпускал ветки в лицо. Еле успевала уворачиваться.
Теперь высокородный стоит, пригнувшись в тени кустов, и усиленно трет подбородок. Мне надоело жать, пока он соберется с духом. Я пнула в локоть и присела на одно колено для старта.
– Лисгард, долго еще? Вон там начинается лес, в нем и скроемся.
Он уперся ладонями в колени, спина вытянулась.
– Миледи Каонэль, мы в ловушке, – проговорил он обреченно. – Стоит высунуться на открытое пространство – сверху обрушится град стрел.
Я охнула:
– Интересно, ты собирался дать сбежать, зная, что меня расстреляют?
Он покачал головой и сказал:
– Никто бы не выставлял дополнительных лучников, оставь вы камень королю.
В груди потяжелело, я нахмурилась. Совесть шепчет, что поступаю не очень хорошо, но она же подсказывает – если не верну память, будет еще хуже.
Капюшон сполз на лоб, пришлось поправлять и цеплять за уши, чтоб не ерзал. Когда закончила, подняла взгляд на белокожего. Тот смотрит с тревогой и одновременно победно. Мол, гаюин у тебя без малого полчаса, а проблем больше, чем пользы.
Я сильнее уперлась ногами в землю, мышцы налились и сжались, готовые в любую секунду выстрелить и помчать меня хоть на край света. В затылке разлилось знакомое тепло, даже на шею заползло немного.
Оглядела поле, затем прикинула расстояние до леса – всего три-четыре перелета стрелы. Если рвануть и петлять зайцем, есть шанс добраться до деревьев живыми. И даже целыми.
Бросив косой взгляд на Лисгарда, я увидела, как он подобрал с земли какую-то ветку, крепкие пальцы нервно ее ломают.
– Если удастся проскочить, – спросила я медленно, – они все равно вышлют отряд и догонят. Так?
Белокожий хрустнул остатком ветки. Брови сдвинулись, уши подрагивают, как от сильного ветра. Глаза сосредоточенно смотрят на восток.
Я проследила за взглядом солнечного эльфа, но ночное зрение ничего не показало, кроме поросшего травой поля и темной полосы деревьев. Повернувшись, я вопросительно подняла бровь и стала делать подталкивающие жесты, чтобы он объяснил, в чем дело.
Но сын казначея лишь сильнее вглядывается в сумерки, губы сжаты, нос шевелится, как у белки. Не знаю, сколько он так стоял, когда наконец шевельнулся, колени у меня затекли.
Лисгард вздохнул так тяжело, будто все печали мира опустились на плечи.
– Нет, – проговорил он угрюмо.
Я уже забыла, о чем шла речь.
– Чего?
– Отряд не вышлют, – пояснил высокородный.
Я подозрительно прищурила левый глаз и наклонила голову.
– Почему это?
Белокожий сдвинул брови, пальцы сжались на рукояти мечей, проговорил загадочно:
– Они не решатся выйти за пределы Эолума этой ночью.
Я не удержалась:
– Солнечные эльфы боятся темноты?
Лисгард бросил на меня холодный взгляд, полный снисхождения, льдины глаз остекленели, застыли, будто смирились с неизбежным. У меня по спине пробежала холодная струйка и затерялась внизу, где брюки обтягивают особо плотно.
Он сказал ровным, обреченным голосом:
– Не темноты, миледи. Того, что в ней.
Я хмыкнула, делая вид, что не переживаю из-за таких мелочей, но внутреннее чутье тревожно шевельнулось. Ночное зрение в сумерках не работает, пришлось щуриться и вертеть головой в поисках возможного источника опасности. Затем потянула воздух. Уловила лишь запахи ночных трав и цветов.
