Чуть в стороне на колене Лисгард, ладонь опирается на рукоять. Лезвие наполовину утоплено в теле разбойника, наверное, прошло насквозь.
Я очнулась от оцепенения, медленно подошла к ним. Только сейчас поняла, как испугалась – руки холодные, уши торчат. Меня начала бить крупная дрожь.
Варда запахнул мне плащ и проговорил хрипло:
– Ну-ну. Все хорошо. Отбились.
Зубы застучали, я сунула руки под мышки, пытаясь найти подходящее положение, но легче не стало.
– Спасибо, – проговорила я сквозь тряску.
Варда отвернулся и глянул на белокожего.
– То ли еще будет, – выдохнул он.
Рыжий вновь повернулся и внимательно всмотрелся в лицо. Широкая ладонь легла на затылок, как если бы была маленьким эльфенком, а он – большим и сильным. Его лицо оказалось так близко, что смогла разглядеть прожилки в глазах.
Палец скользнул по щеке.
– Забрызгалась, серая, – произнес Варда тихо.
Я смущенно отстранилась. Мазнув ладонью по подбородку, посмотрела на пальцы: на серой коже остались красные пятна. Потом быстро оглядела себя, делая вид, что сейчас это ну очень важно.
Сапоги заляпаны почти до колен, в плаще небольшая дыра, на локте красное пятно, но через некоторое время посинеет, затем станет желтым, а потом вовсе сойдет.
Вокруг трупы в неестественных позах, под ними небольшие багровые лужицы, головы запрокинуты. В голове запульсировала мысль – я убила людей, по-настоящему убила. Когда уйдем, стаи ворон и стервятников растащат останки.
В желудке заворочалось и поползло вверх, перед глазами поплыли цветные мухи, уши заложило, будто на них надели деревянные колпаки. Приступ тошноты накатил неожиданно и быстро. Меня согнуло пополам, пришлось сцепить зубы, чтобы удержать в себе утреннего зайца.
Захотелось пить, затылок все еще пульсирует, но уже остыл. Варда с пониманием посмотрел на меня, снял с пояса небольшой бурдюк с водой и протянул мне:
– Глотни.
Я схватила бурдюк и стала жадно пить, стараясь насытиться про запас. Прохладная влага приятно льется в горло, бодрит и растворяет жуткие мысли.
Рыжий подцепил пальцами край емкости и дернул на себя.
– Хватит, – остановил он. – Не пей много, в животе будет булькать.
От рывка вода расплескалась и облила мне лицо, я вытерлась краем плаща и шумно выдохнула.
Лисгард все еще неподвижно сидит рядом с кучкой трупов и тяжело дышит. Рыжий провел ладонью по лбу, на коже осталась чужая кровь. Он подошел к белокожему.
– Воды? – предложил странник.
Лисгард, не поворачиваясь, взял бурдюк, сделал несколько больших глотков и вернул емкость.
Меня все еще потряхивает. Не придумала ничего лучше, чем еще раз оглядеть поле. Трупы все еще здесь и растворяться, как дурной сон, не собираются, одежда в крови, пальцы сжимают рукояти.
Только рыжий выглядит спокойно, словно каждый день в такие передряги попадает. Уши все еще воинственно торчат, но взгляд деловитый, как у хозяина фермы.
Белокожий оперся на меч, как на посох, и со стариковским кряхтением выпрямился.
– Не понимаю, – проговорил он неверяще. – Это были люди, обычные люди. Кто научил их владеть мечом?
Варда ходит между трупами, вытаскивая из тел стрелы. Перед тем как убрать в колчан, критически осматривает и протирает куском шкуры.
– Ты рванул, как ненормальный, – сказал он.
– Это были люди, – повторил белоухий уперто.
Рыжий уперся ногой в тело и резко дернул, послышался тихий хлюп.
– Предупреждал же, это Межземье, – пояснил он. – Может, в Светлолесье люди рабы, но здесь даже ребенок владеет оружием.
Лисгард сокрушенно покачал головой – все еще не верит глазам и ушам. Потом его глаза вспыхнули, словно о чем-то вспомнил. Высокородный обеспокоенно повертел головой, взгляд остановился на крупном мужике у муравьиной кучи. Из груди разбойника торчит рукоять эльфийского меча.
Он медленно подошел, ухватился за расписной край и рванул на себя. Послышался чмокающий звук, клинок сверкнул на солнце красноватыми бликами.
Белокожий вытащил замусоленный платок Генэль и стал тщательно вытирать. Ткань моментально побагровела, на металле остались мутные разводы – паучий шелк плохо впитывает кровь. После нескольких безуспешных попыток сын казначея смял платок и отшвырнул в траву.
Варда наконец собрал стрелы, он подошел ко мне и протянул керис.
– Твое? – спросил рыжий. – В траве нашел.
Я дрожащими пальцами взяла клинок и сунула в ножны.
– Спасибо.
– Ты где сражаться научилась? – спросил он.
– Не знаю. Оно само.
Рыжий удивленно вскинул брови.
– Полезное умение, – проговорил он, затем подошел к громиле и выдернул из черепа кинжал. – Если бы у меня все получалось само, сразу бы прыгнул в короли. Нет, даже в императоры.
Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей об убиенных, я подняла голову к небу. Глаза моментально заслезились от избытка света, по щеке скользнула мокрая дорожка. Я поспешно вытерла ее краем плаща, чтобы не увидели. Затем облизала губы, во рту остался металлический привкус человеческой крови.
– Зачем тебе в императоры? – спросила я безразлично.
Варда посмотрела на меня, как на глупую гусыню.
– Ну как, – начал объяснять он. – Во-первых, для личного удовольствия. Представь, я на вершине мира, больше не надо бороться, все достигнуто и солнечные эльфийки подносят медовую пыльцу на серебряном блюде.
– А во-вторых?
– Во-вторых… – Рыжий задумчиво посмотрел в сторону. – Во-вторых, еще не придумал.
Я фыркнула:
– Чего и следовало ожидать.
Привычное язвительное состояние постепенно возвращалось ко мне. Варда пожал плечами, на ходу запихивая в карман монеты, что вытащил у покойников.
– Я просто живу, – сказал он. – Странники, знаешь ли, стараются ничем не обременяться.
Он закончил обход и остановился передо мной, скрестив на груди руки, концы волос слиплись от крови, на плече повис кусок чьей-то кожи.
Я брезгливо поморщилась и ткнула пальцем на ошметок.
Варда повернул голову, шея сморщилась, он глянул на плечо, затем невозмутимо взял лоскут двумя пальцами и отбросил в сторону.
– Говоришь, не знаешь, где научилась биться? – спросил он с сомнением и поскреб лезвием подбородок.
– Именно, – ответила я.
– У тебя необычный стиль, – не отставал Варда. – Такому нигде не обучают. Зависание в воздухе – сложная техника, не представляю, кто может ее передать. Даже лесные не умеют.
