Я осторожно приподняла голову так, чтобы оставаться под капюшоном, и прошипела в лицо гвардейцу:
– Сунешься ко мне, лишишься важной части тела.
Солнечный изумленно отпрянул, видимо, привык, что все млеют от его безупречной физиономии и сияющей кожи. По отряду, словно шорох паучьего шелка, прошелестели сдержанные смешки.
Варда сурово посмотрел на меня, в глазах решимость и злость. Такие, как он, не любят терять контроль, а оказываться в плену – тем более. Но сейчас не время для геройств, нужно выждать момент и действовать по обстоятельствам.
Сбоку Лисгард сжимает в ладонях рукояти клинков, смотрит исподлобья взглядом эльфенка, у которого отняли светлячка, но обещают отдать, когда съест кашу.
Думала, если забрали оружие, то свяжут, но гвардейцы лишь обступили на достаточном для удара расстоянии и бесстрастно косятся.
Потом мы быстро спустились с холма и остановились у заброшенной избушки, солнечные рассредоточились и внимательно наблюдают за нами. Кажутся расслабленными, но пальцы на рукоятях, а взгляды холодные и внимательные.
В середине отряда сверкает карета, дверцы в витиеватых узорах и крупных цветах из золота, над окном переливаются маленькие синие камешки. Колеса широкие, подходящие для путешествий по бездорожью. Впереди упряжка из четырех единорогов, те покачивают головами, красные глаза смотрят устало, но рога блестят грозно.
Карета скрипнула и качнулась, откинулся сиреневый полог, из прохода шагнул высокий сапог. Из-под полога высунулась белобрысая голова с волосами до пояса. В маленьких светлых глазках недобрый огонек, левое ухо надломлено в сторону и нелепо дергается на ветру. Броня сияет так, что глаза слепит. На поясе огромный меч, все доспехи расписаны мелкими рунами и покрыты слоем серебристой пыльцы.
Он зыркнул на нас из-под изогнутых бровей и легонько щелкнул пальцами. Тут же непонятно откуда выскочил паж с мягкой табуреткой. Он согнулся в почтительном поклоне, поставил стул и исчез за каретой.
Солнечный эльф водрузил себя на табуретку, словно на трон, закинув ногу на ногу, облокотился на колено. Минуту изучал нас пристально, потом манерно проговорил:
– Вы быстро идете. Мы надеялись перехватить вас еще в Светлолесье.
Тот, который нас привел, спрыгнул с единорога. Подойдя к желтоволосому, он наклонился.
– Эта странная компания идет по Звериному тракту, – проговорил гвардеец. – Прикажете убить их, командир?
Эльф со сломанным ухом оценивающе посмотрел на Варду, скользнул взглядом по могучей фигуре. Потом глянул на белокожего – Лисгард морщит лоб, кулаки нервно сжимаются. Высокородный поглядывает на отобранные мечи в руках сородича и что-то шепчет одними губами.
Командир скривился и проговорил с издевкой:
– Милорд Лисгард, и каково это – своих предать, а?
Белокожий поднял на него гаюиновые глаза.
– Наверное, так же, как пытаться убить молодую шаманку с новорожденным эльфом на руках, – ответил он жестко.
В толпе воинов прокатился легкий шепот. Из шелеста голосов смогла понять, что командир когда-то служил старой королеве, той самой, что пыталась извести бабку Лисгарда.
Пришлось наклонить голову, чтобы разглядеть лицо желтоволосого. Лицо, как и у остальных высокородных, такое же безупречное, не считая сломанного уха. Странно лишь, что на вид ему не больше пятисот, ну максимум семисот лет. А должно быть значительно больше.
Командир довольно оскалился и стал похож на хищную зубастую ящерицу.
– К сожалению, – проговорил он, – я не смог выполнить приказ моей госпожи, да пребудет она в сияющем сне. Не могла же королева оставить отпрыска один на один с сыном шаманки.
Лисгард процедил:
– Какая преданность.
Командир снисходительно улыбнулся и продолжил:
– Однако она все равно меня наградила. За верность.
Он демонстративно указал себе на лицо.
– Продался за внешность, как эльфийка, – снова выдавил сын казначея.
Командир опять проигнорировал его выпад.
– Поэтому я снова спрошу, – сказал он. – Милорд, что чувствуете, помогая беглянке? И где, в конце концов, камень, который вы помогли украсть?
Я слушала бред желтоволосого и не понимала, серьезно он или шутит, пытаясь убить косноязычием и маразмом. А маразм у него точно есть, учитывая возраст.
Лисгард не ответил, лишь сдвинул брови, наклоняя голову, и стал похож на рассерженного барана.
Эльф со сломанным ухом удовлетворенно хмыкнул, затем достал из-за пояса белоснежный платок, прокашлялся в него и вытянул в сторону двумя пальцами. Снова появился расторопный паж. Он подхватил испачканный невидимой грязью платок, сунул за пояс командиру новый – чистый и благоухающий, затем шмыгнул назад.
Желтоволосый поправил на лбу обруч с гаюином и посмотрел на меня.
– Миледи, отчего вы прячете лицо? Давайте не будем изображать притворную скромность. Или, может, вы боитесь дневного света, как темные? – спросил он, наклоняясь вперед.
Сердце заколотилось, как у загнанного кролика. Думала, от страха, но через секунду поняла – это злость. По венам словно течет раскаленная жидкость, затылок теплый, но с каждой секундой нагревается сильнее.
Я сжала зубы, командир откинулся назад и уперся спиной в колесо. Поломанное ухо уродливо трепыхнулось, он повернул голову так, чтобы его было не видно, и проговорил елейно:
– Миледи, может, вам нужен кусочек железа, чтобы собраться с духом?
Из ряда воинов выдвинулся один с небольшой коробочкой на ладони, прошел вперед и остановился рядом с желтоволосым. Пальцы легли на крышку, он вопросительно оглянулся на командира.
Тот сделал небольшую паузу, я в ужасе затаила дыхание. В памяти всплыло недавнее свидание с железной решеткой, по спине прокатилась холодная струйка.
Желтоволосый кивнул, и воин молча открыл коробочку. В середине небольшой ржавый кусок, кое-где налипла ржавая крошка и старая плесень.
На глаза медленно поползла красноватая пелена, ноги стали ватными. Я громко сглотнула и сжала кулаки, пытаясь сосредоточиться на равновесии, чтобы не рухнуть перед чванливым ханжой.
Лисгард незаметно приблизился и легонько придавил ладонь к спине. Красная пелена моментально растворилась, конечности обрели прежнюю крепость, а ум ясность.
Я непонимающе захлопала ресницами, пытаясь понять, как это возможно. Потом решила, что сила его камешка от прикосновения распространилась и на меня. Я слегка прижала под капюшоном уши в знак благодарности и смирения.
Потом ухмыльнулась: если бы белый гаюин оказался у Лисгарда, он был бы уже на полпути к Эолуму, спеша предстать перед королем и заслужить прощение.
Желтоволосый проговорил недовольно:
