Маша, глядя на несчастный вид брата, рассмеялась.
– Ишь, мученик нашелся. Ты ребятам про мальчика сказал?
– Про какого мальчика?
– Понятно, забыл. – Маша обратилась к Селиванову и Гришке. – Два дня назад ко мне в госпиталь мальчишка приходил, Саша, про которого вы говорили. Белобрысенький такой. Сказал, что вы ему нужны по очень важному делу. Я объяснила, что вы сегодня должны наведаться сюда, назвала адрес. Он обещал прийти.
Селиванов забарабанил пальцами по столу.
– Наверняка у парня опять неприятности.
Гришка встал.
– Надо сходить к нему домой.
Маша усадила его на место.
– Он сказал, что вам не надо приходить, да и разминуться можете.
Селиванов почесал лоб.
– Вот так Сашка, прямо конспиратор. Что ж, будем ждать.
* * *
Ждать пришлось около двух часов. Сашка явился в старенькой мятой кепке, замызганных ботинках, коротковатых брюках и пиджаке не по росту, надетом поверх вязаной безрукавки и рубашки. Мальчишка с ходу, торопливо принялся рассказывать о своих делах, но Селиванов его остановил, усадил за стол, напоил чаем и лишь после этого попросил спокойно все рассказать. Сашка шмыгнул носом, принялся за рассказ:
– Три дня назад я спрятался в сарае, хотел папиросу покурить из той пачки «Казбека», которую вы для отца подарили, тогда у порта…
Селиванов вздохнул, строго спросил:
– Значит, сберег?
– Сберег.
– А куришь зачем?
Сашка опустил голову.
– Ладно, рассказывай дальше.
– Я только хотел прикурить, смотрю, из нашей квартиры Семен выходит, а с ним еще один, кривоносый. Он у нас прежде бывал, Аркадием зовут. Они около сарая встали, говорить начали. Я затих, сижу не шелохнусь, в щель за ними наблюдаю. Аркадий этот, кривоносый, говорит: «Ишь, какую ты кралю ухватил. Хороша баба». А Семен ему в ответ: «Я ее давно приметил, с ума по ней сходил. Решил, что любым способом ее добьюсь, а она дружка моего выбрала, Андрюху». Батю моего, значит. Говорит: «Завидовал страсть как, а когда на фронт вместе попали, я его в бою во время атаки в спину и стрельнул. Когда вернулся, сразу к ней, мол, муж твой погиб. Она вначале верить не хотела, а потом, когда на него похоронка пришла, кобениться перестала».
Борис не сдержался:
– Вот сволочь! Якорь ему в дышло!
Сашка продолжал:
– Кривоносый ему сказал: «Опасный ты человек». А Семен ему в ответ: «Жизнь такая. Я ведь воровскую школу прошел. Получилось, не зря. У меня здесь пара корешей старых, да пацанята при них, которых я к тебе посыльными присылал. Они нам еще пригодятся. Мальцов никто не заподозрит»… Я все, слово в слово, запомнил, о чем они говорили. У меня память хорошая… Потом Семен рассказал кривоносому, как в плен к немцам попал, а те его забе…заве… Слово забыл.
– Завербовали, – подсказал Селиванов.
– Точно, так и сказал. Потом он и еще несколько человек вышли к нашим и сказали, что пробились из окружения. Семену немцы специально руку прострелили, чтобы снова на фронт не попал. Сказали, что в своем городе нам пригодишься. А кривоносый ему: «Вот и пригодился, пора долги отрабатывать». Семен говорит:
«Я готов». Тогда кривоносый Аркадий ему сказал: «Через четыре дня немецкие самолеты прилетят, надо им указать, куда бомбы скинуть». Потом Семену ракетницу дал, я такую у моряков видел.
Селиванов почесал затылок, задумчиво произнес:
– Вот так дела. Не похоже, что ты на него наговариваешь.
Сашка с обидой в голосе спросил:
– Вы что, мне не верите?
– Верим, – успокоил Селиванов, – рассказывай дальше.
Сашка отхлебнул из кружки чая, продолжил:
– Сегодня утром кривоносый опять пришел. Они в комнате, где Семен с мамой спит, шушукались. Я подслушал, как Аркадий ему говорил: «Все меняется, немцы должны прилететь сегодня в полночь. Твоя задача – указать им ракетой на порт, туда вчера баржи с нефтью пришли. К этому времени ты должен быть на месте»… Больше я ничего не услышал, мать позвала на кухню…
В комнате на несколько минут повисла тишина. Первым заговорил Гришка:
– Николай, что делать будем?
Борис предложил:
– Надо сообщить куда следует. В НКВД или в милицию. Они разберутся.
Селиванов ответил:
– Разберутся ли? А если они его арестуют, а доказать вины не смогут? Что тогда? И как это нам аукнется, неизвестно.
Вострецов возмутился:
– Почему не докажут? А слова Сашки? А ракетница?
– Ребенку могут не поверить, а ракетницу еще найти надо. Кто знает, где он ее прячет?
– И то верно.
– Надо этого Семена во время преступления поймать.
– Как это?
– А так. От Сашкиного дома до порта идти недалеко. Значит, к порту он пойдет ближе к полуночи. Мы его подождем и от Сашкиного дома за ним проследим, а когда он задумает из ракетницы стрелять, мы его схватим и отведем куда надо. Гвардейцы мы с тобой или нет.
Гришка согласился:
– Гвардейцы… Только как быть с увольнительной, через час нам надо вернуться. Добров нас за самовольство и опоздание по головке не погладит. Предупредить его через кого-то мы тоже сейчас не можем. Сам понимаешь. Разглашение военной тайны карается по закону военного времени. Опять же нарушение воинской дисциплины, комендантский час, патрули… Может, самим предупредить Доброва?
– Так тебя Добров и отпустит немецких диверсантов ловить. В лучшем случае сообщит в НКВД, а если они не смогут поймать Семена с поличным или доказать его вину, то мы снова окажемся в дураках. И подумай, что этот паразит может сделать с Сашкой и его семьей, если ему удастся вывернуться. Он вполне может догадаться, кто его сдал. В общем, куда ни кинь, кругом клин. Так что надо действовать самим… Не переживай. Победителей не судят. Если мы этого Семена изловим, нас еще и наградят.
– А если нет?
– Младший сержант Вострецов, не надо думать о плохом. Ты же десантник. Перед нами поставлена задача, и мы должны ее выполнить… Так ты со мной?
Вострецову затея казалась сомнительной, а поведение Селиванова необдуманным и навеянным воздействием выпитого алкоголя, но бросить товарища он не мог, поэтому ответил:
– С тобой.
– Хорошо, – Николай перевел взгляд на Сашку. – Беги домой, чтобы Семен ничего не заподозрил. Если ему удастся ускользнуть, то мы вас предупредим и милицию. Без защиты не останетесь.
Борис предложил:
– Если что, можно Сашку у меня спрятать, но, сдается мне, этот Семен назад не сунется, побоится засады.
