Естественно, что среди офицерского корпуса существовало и имперское крыло. По-видимому, многие из патриотически-мыслящих офицеров перешли на сторону большевиков. На службу в Красную Армию добровольно перешел легендарный командующий Первой мировой войны генерал А. А. Брусилов. По словам В. В. Шульгина: «Одних офицеров Генерального штаба чуть ли не половина осталась у большевиков. А сколько там было рядового офицерства, никто не знает, но много».
[130] Согласно расчетам Г. А. Кавтарадзе, в Красную Армию перешло примерно 30 % состава российского офицерского корпуса (33 % офицеров Генерального штаба). Учитывая, что другие 30 % оказались после 1917 г. вообще вне какой-либо армейской службы, получается, что численность бывших царских офицеров среди белых и красных сопоставима.
[131] Причем, убедившись в псевдомонархизме белой армии, многие из офицеров ее довольно быстро покидали, в т. ч. и переходя на сторону красных. Всего из Белой армии в Красную за время Гражданской войны перешло 14390 офицеров, т. е каждый седьмой.
[132]
Наиболее ценны признания исторической правоты большевизма, исходящие от его противников. Выводы монархиста В. В. Шульгина по осмыслению опыта Октябрьской революции гласили о том, что именно «большевики:
1) восстанавливают военное могущество России;
2) восстанавливают границы российской державы до ее естественных пределов;
3) подготавливают пришествие самодержца всероссийского».
[133]
Суверенитет и целостность России, вне зависимости от исходных представлений периода подполья, защищали в условиях Гражданской войны именно большевики.
Гражданская война в России сопровождалась традиционной для периодов русских смут внешней агрессией. Пафос этого противостояния, восприятия России в качестве осажденной крепости передают агитационные стихи Демьяна Бедного:
Еще не все сломали мы преграды,
Еще гадать нам рано о конце.
Со всех сторон теснят нас злые гады.
Товарищи, мы в огненном кольце!
Намерение осуществить расчленение российских территорий в западном политическом истэблишменте даже не скрывалось. На парижской конференции были определены зоны влияния держав Антанты на бывшем пространстве Российской империи.
[134] Агрессия объединенного Запада против Советской России осуществлялась по трем основным направлениям деятельности: 1) поддержка разными способами белых армий и иных российских антибольшевистских сил; 2) содействие этническому сепаратистскому движению; 3) организация собственной военной интервенции. Всего в походе против России приняло участие 14 иностранных государств: Великобритания (включая Австралию, Канаду, Индию), Франция, США, Германия, Австро-Венгрия, Турция, Италия, Греция, Румыния, Польша, Финляндия, Япония, Китай, Сербия. Это была самая широкая за всю историю военная коалиция, направленная против России. Совокупно интервенционный контингент насчитывал к февралю 1919 г. армию в размере 202,4 тыс. чел. В их числе: англичане – 44,6 тыс. чел.; французы – 13,6 тыс. чел; американцы 13,7 тыс. чел.; японцы – 80 тыс. чел.; чехи и словаки – 42 тыс. чел.; итальянцы – 3 тыс. чел.; греки – 3 тыс. чел.; сербы – 2,5 тыс. чел. Совокупно это было меньше, чем численность войск у Колчака, но больше, чем у Деникина, Врангеля и Юденича.
Еще более значимым в противоборстве с большевизмом являлся финансовый рычаг Запада. Армия Колчака была фактически полностью вооружена и экипирована на западные, прежде всего английские и американские денежные средства. Огромные суммы от стран Антанты были получены и Добровольческой армией. «Было бы ошибочно думать, – разъяснял английскую политику в России У. Черчилль, – что в течение этого года мы сражались за русских белогвардейцев. Напротив, русские белогвардейцы сражались за наше дело».
[135] Поддержка белого движения со стороны Антанты в условиях выхода Советской России из мировой войны позволила большевикам позиционировать себя как защитников национальных интересов.
Воспитанные в традициях революционного подполья большевики в своей риторике были первоначально ближе к русофобии, чем к русофильству. Однако логика избранной идеологии объективно заставляла большевиков все в большей степени переходить на государственнические позиции. Именно Гражданская война, в которой России пришлось противостоять не только и не столько «белым», сколько стоящей за их спиной объединенной западной агрессии, стала историческим контекстом этой идейной трансформации.
«Собирание земель русских» и проект СССР
Масштабы государственной дезинтеграции России периода Гражданской войны отразились в создании на разных ее этапах не менее 120 самостоятельных государств. Из них 59 были в конфронтации к большевикам. Никогда такого количества одновременно существующих в ареале российской цивилизации государств не было. Миссия большевиков заключалась в форсированном формировании новой интегрирующей модели государственного единства – советской.
И действительно, большевикам в поразительно быстрый срок удалось заново собрать воедино более сотни образовавшихся государств. Во многом под впечатлением этой интеграционной роли новой власти среди бывших белоэмигрантов формируется направление «сменовеховства». В деятельности большевиков обнаружилась миссия Ивана Калиты – «Собирание земель русских»
[136].
Большевизм был признан сменовеховцами единственной на тот момент национально-державной силой, что и вызвало к жизни стратегию союза с советской властью. Главное, что сумели сделать большевики и не смогло временное правительство – это предложить народам бывшей Российской империи новую аксиологическую модель их интеграции. Их объединение ценностно обосновывалось теперь миссией утверждения идеалов коммунистического общества. Федералистская система СССР контекстуализировалась с задачами этого проекта. Она была своеобразным планетарным призывом к народам мира, пролетариям всех стран об объединении вокруг созданного ядра советских республик.
Большевики выстраивали новую государственность в соответствии с принципами федерализма, а не унитаризма. В свете того, что СССР распадется впоследствии по границам национальных республик, это может быть, на первый взгляд, поставлено большевикам в вину. Но не в федерализме самом по себе состояло дело, а в доминировании на различных этапах центробежных или центростремительных сил.
