* * *
– Тебя за что посадили-то? – спросил Ромка.
– Человека застрелил, – все еще морщась от боли, ответил Алекс. – Я в карауле был на охране объекта, а он через забор лез.
– Вражеский диверсант, что ли?
– Не-а, пьяный прапор.
– Я слышал, что если застреленный нарушитель на территорию части падает, то часовому поощрение дают, – вступил в разговор Костя, – а если наружу за забор – то сразу трибунал.
– Да фигня это все, – заверил его Алекс, – в уставе караульной службы ничего подобного не написано. Ты сам-то служил?
– Нет, не довелось.
– Вот и не городи чепухи.
– Так куда он в итоге упал-то?
– Ну, вовнутрь.
– Тогда ты, получается, все правильно сделал.
– Ага. Только медаль мне за это чего-то не выписали. Я даже крикнул «Стой, кто идет?», а потом «Стой, стрелять буду!». Все как положено. И в воздух пальнул для острастки, только после в направлении предполагаемого, блин, нарушителя. Пугануть хотел. Его рикошетом от забора и положило. Не повезло просто. Ночи там темные, фонарь один на три версты, не видно ни хрена.
– Так за что тебя тогда?..
– А я пьяный был. Вернее, это потом дознаватели так решили.
– А на самом деле? – уточнил Виорел.
– На самом деле… Как раз перед заступлением в караул мой приятель Колян из «самохода» вернулся. Водяры принес. Ну, мы выпили в караульном помещении по сто пятьдесят с дежурным для сугреву… Зима была, холод собачий. К тому же я сержант, мне можно. Да и что здоровому мужику со ста пятидесяти грамм? Смех один. То есть выхлоп-то был, конечно, но так чтобы пьяный – того не было.
– Но этого хватило…
– Хватило, – зло бросил Алекс. – Поэтому назад мне ходу нету.
– А потом чё? – продолжил допрос Ромка. Ему и впрямь было интересно.
– Хрен через плечо! Арест, суд, дисбат. «Дыба» по-нашему, от «дэ-бэ», дисциплинарный батальон. Та же колония, по сути, только для осужденных военнослужащих. Два года, потому что непредумышленно, но с отягчающими. Я когда на «дыбе» случайно портал открыл… От боли… Сам офигел немного. Но вернуться теперь могу только туда, откуда пришел в Центрум. Потому на Землю и хожу с другими проводниками заместо багажа. Такие дела.
– Мужики, – настороженно вскрикнул Костя, – слышите, нет? Вроде шум какой-то.
Из темноты и вправду раздавались странные звуки: гулкий механический стук, слишком громкий для дрезины, которую собирался угнать Ударник, густое шипение и скрежет. А потом ночь прорезал душераздирающий рев, словно где-то в степи разом взбесилось стадо диких бизонов.
– Что это? – приподнялся на локте Алекс.
– Да черт его знает…
Тотчас на окраине лагеря, скрытой черными силуэтами бараков, разразилась самая настоящая война. Послышались хлопки винтовочных выстрелов, застрекотал пулемет. Частые вспышки пулеметного огня разорвали ночь словно удары молнии. Кто-то истошно закричал, донеслись отрывистые команды на сурганском. Одна из темневших на фоне усыпанного звездами неба сторожевых вышек вдруг покачнулась и медленно, словно в кино, осела наземь.
– Это же… – начал было Виорел, но закончить не успел: из мглы, словно хтоническое чудовище, выползла гигантская угловатая конструкция из стали, изрыгающая снопы искр и густые облака пара. Исполинская машина с треском воткнулась в угол барака и, словно не заметив преграды, покатилась дальше. В стороны полетели доски и бревна. Из образовавшегося пролома высыпали заключенные: некоторые еще не понимали толком, что происходит, но другие сориентировались быстрее. Вот один из бывших арестантов повалил на землю пробегавшего мимо охранника и вцепился в винтовку, которую тот сжимал в руках. Сурганец попытался было сопротивляться, но другой заключенный – невысокий здоровяк в рваной телогрейке – схватил его руками за шею и принялся душить. Судя по выражению его лица, шансов выжить у тюремщика не осталось никаких. Тем временем сошедшая с рельс платформа, вспахивая землю, точно огромный механический плуг, продолжала катиться вперед, понемногу зарываясь в грунт.
– Назад! – только и успел выкрикнуть Алекс.
Край тяжелой стальной балки срезал угол клетки словно ножом, после чего гигантская конструкция, обдав ее обитателей облаком горячего пара, наконец остановилась.
– Туда, быстрее! – скомандовал Алекс.
Между погнутой, покореженной решеткой и торчащей из земли колесной тележкой оставался узкий лаз, которым и воспользовались арестанты. А сверху им уже протягивали перепачканные углем и землей руки, помогая выбраться наружу.
– Ударник! – радостно вскрикнул Ромка, узнав своего спасителя. – Ну, ты, блин…
– Потом! – оборвал его тот и обернулся к маячившей в темноте фигуре, в которой Дед признал своего недавнего товарища по несчастью – Василия.
– Где тут можно оружием разжиться?
– Вон там, за вторым бараком, хозблок. В левом крыле – администрация, кирпичный домик, сразу узнаете. Там хранятся вещи арестованных, может, и арсенал есть.
– Пошли, – коротко бросил Иван.
– Я с вами! – крикнул вдогонку Василий.
По территории охваченного паникой и суетой лагеря они шли, практически не скрываясь. Численный перевес оказался все-таки на стороне заключенных, и несмотря на то, что охрана была хорошо вооружена, она явно терпела поражение под натиском разъяренных арестантов, решивших отплатить своим мучителям сторицей. В проходах между зданиями тут и там белели тела погибших, но, присмотревшись, Ударник увидел, что два из трех принадлежат все-таки сурганцам, причем винтовок при них уже не было. Пулеметы стихли. Оставшаяся в живых охрана забаррикадировалась в одном из бараков и вяло отстреливалась через окна, но вдоль дощатой постройки уже вился слабый дымок – трое заключенных пытались поджечь сваленную возле глухой стены убежища кучу тряпья.
А вот и кирпичное здание администрации, похожее на средневековый особняк в романском стиле, антураж портили разве что чересчур узкие окна, похожие на бойницы. Ударник подергал запертую дверь, но Василий с возгласом «дай-ка я» отстранил его и, коротко разбежавшись, толкнул преграду плечом. Дверь жалобно пискнула и с оглушительным грохотом повалилась внутрь вместе с косяком.
За входом оказался узкий и длинный коридор, скудно освещенный масляными лампами. На шум откуда-то из неведомых глубин здания выбежал тощий, как сушеная вобла, сурганский офицер, видимо, оставленный здесь ночью в качестве дежурного. Выбежал и замер в растерянности.
– Привет! – сказал ему Алекс, отправляя бедолагу в нокаут сокрушительным ударом в челюсть.
– Кажется, здесь! – крикнул из полумрака Виорел, уже успевший заглянуть в несколько ближайших помещений.
В просторной комнате, сплошь заставленной стеллажами, будто склад магазина, и впрямь хранились вещи заключенных. Имелось здесь и изъятое у них оружие. Одна беда: почти не было патронов. Алекс разжился «калашом» китайского производства с одним-единственным запасным рожком и двумя ручными гранатами, Костя – многозарядным карабином. Виорел где-то откопал «стечкин», а Ударник прибрал к рукам сурганскую винтовку, от которой с большим трудом отсоединил длинный трехгранный штык, к этому оружию обнаружился самый богатый боекомплект – более трех десятков патронов россыпью.
