И действительно, Кирилл поднялся со спины поверженного противника, который уже выглядел как нормальный мужчина, а не искореженный трансформацией человекоподобный зверь.
Слабое движение неподалеку отвлекло вожаков от перебранки. Я оглянулась посмотреть, что послужило причиной тревоги.
Волки… Они скользили, как тени. Мне ни за что не научиться двигаться так беззвучно. Волки, стекаясь на поляну, рассаживались по своим местам на бревнах. Мрачные, готовые по первому знаку своего вожака броситься на врагов… Они охотно убьют чужаков, невзирая на последствия.
— Пускай и так, девушку я вам все равно не отдам! — взвился Захарий.
Его верхняя губа задралась, хищно обнажая зубы.
— Она не вещь, чтобы ты ее нам отдавал! — в свою очередь рыкнул Владлен.
У меня задрожали руки, а остатки смелости грохнулись в обморок. Я ясно представила, что сейчас произойдет.
Побоище. Здесь и сейчас случится кровавое побоище… Погибнут десятки полуночников… Погибнут люди, которые мне дороги, и тот, кто любим… Из-за меня!
Строчки простенькой колыбельной всплыли перед глазами так ярко, что я не задумываясь прошептала первые слова, а затем тихо запела:
Улыбнись во сне, малыш,
И слова мои услышь,
Надо верить и любить,
О плохом скорей забыть.
«Баю-бай», — тебе пою,
Утром крылья сну верну.
Звезды, словно фонари,
Не погаснут до зари…
Я ощущала волну спокойствия и нежности, льющуюся из сердца. Всему виной страх. Именно он первопричина всех плохих поступков…
Большие серые волки тоже умеют бояться, но никогда не признаются в этом. Им нельзя терять преимущество — необычную волчицу, иначе кто-то другой ее получит, чем ослабит Восточную стаю. И в ход идет принуждение, раз Андрей не смог убедить иначе. А когда и оно не помогает, Захарий Горобинский решает пролить кровь, добыв нужное стае зубами и когтями…
Ясным будет новый день,
Где былое, словно тень,
Сгинет без следа,
Только верь в себя.
«Баю-бай», — тебе ною,
Утром крылья сну верну.
Звезды, словно фонари,
Не погаснут до зари…
В какой-то момент я зажмурилась. Поэтому, закончив петь и открыв глаза, ахнула. Волки мирно лежали на бревнах или на земле. Осмотрелась — да они все уснули! Отчаянно зевающий Алекс и бодрая я — мы единственные, кто не поддался внушению через колыбельную.
И вот что странно: своеобразные ощущения, понимание причины, которая руководила старшим Горобинским, схлынули. Всего несколько секунд назад я сочувствовала ему, жалела, а теперь это прошло. Прямо наваждение какое-то… Сопереживать своему похитителю и обидчику — дикость, так и до стокгольмского синдрома недалеко, когда жертва жалеет своего мучителя. И хорошо, что оно прошло. Единственное, что я сейчас испытывала по отношению к вожаку и его сыну, — гнев.
Склонившись над громко храпящим Захарием, Вольский потрясенно прошептал:
— Они все крепко спят… Как у тебя получилось?
— Не знаю, — почему-то тоже тихо ответила я. — Может, у меня остались какие-то способности к магии?
— Нет, — прозвучало из темноты.
Когда я поняла, что кто-то еще бодрствует, было уже поздно. На поляну вышел Хемминг.
Глава 13
СУД
— Способности не остались, а пробудились. Бедная девочка, сложно блуждать во тьме и строить догадки? — В голосе оборотня со шрамом звучало сочувствие. — Мне понятны твои переживания.
Непритворное сострадание контролера, мягко сказать, удивило. К тому же его появление… уж кого-кого, а Хемминга я здесь не ожидала увидеть.
— А ты, — он резко сменил тон, глядя на Вольского, — чтобы больше такое не вытворял! Группа быстрого реагирования — не твоя личная палочка-выручалочка.
— Ты отказался мне помочь, — обвинил начальника невозмутимый маг. — Что мне оставалось делать?
— Не отказался, а сказал подождать.
Показное спокойствие слетело с Вольского, словно шелуха.
— Как я мог ждать, если Миа была в опасности?!
— Да никто бы ее не тронул, — уверенно возразил контролер. — А вот тебя могли убить. И где бы я искал проклятчика твоего уровня?
Я с интересом слушала их спор, смутно понимая, о чем он. Вольский просил помощи у Хемминга, а тот предложил подождать? И тогда маг бросился спасать меня сам, а его босс был вынужден последовать за ценным сотрудником? Вот почему Вольский не убивал оборотней, хоть и мог. Он знал, что вскоре сюда нагрянет представитель ВОКа, который уж точно встанет на его сторону, особенно если верам нечего будет предъявить в ответ…
А теперь важный вопрос: как Вольский меня нашел?
— Вы ведь знаете, что со мной не так? — спросила я, с надеждой глядя на Хемминга.
Тот вскинул светлые брови:
— С тобой не так? Неподходящее определение для редких способностей, совсем неподходящее.
Не люблю, когда не отвечают прямо и увиливают, ужасно не люблю.
— Хорошо. Что за способности? И почему они достались мне?
Контролер загадочно улыбнулся:
— А это тебе пускай расскажет Захарий Горобинский.
— Натан! — возмутился Александр.
— Нет, ребята, надо, чтобы объяснили вожаки, им по статусу положено. Буди спящих красавцев, Миа.
— Всех? — уточнила я, напряженно размышляя над тем, как это сделать.
Не поцелуем же будить этих… спящих красавцев?
— Зачем нам все? Только тех, кто непосредственно замешан в твоей судьбе.
С мгновение постояв в растерянности, я направилась к тому, кого ни капельки не боялась и с радостью разбудила бы поцелуем в щеку, если бы потребовалось.
Склонившись над пепельноволосым мужчиной, позвала:
— Просыпайся, папа!
— Папа? — Краем сознания я уловила удивление Вольского и непонятное веселье хмыкнувшего Хемминга.
Открыв глаза, отец некоторое время смотрел сквозь меня, затем его взгляд обрел осмысленность.
Вскочив с земли, он заключил меня в крепкие объятия.
— Когда окажемся дома, я тебя выпорю, Маша! — грозно пообещал родитель, целуя меня в макушку. — Клянусь, выпорю тебя впервые в жизни.
— Поздно пороть… Да и за что? — слегка обиделась я.
Ясное дело, он несерьезно, на эмоциях, но как не вовремя! Будто я до сих пор маленькая девочка.
— За то, что обратилась за помощью к чужим людям, а не к нам с матерью.
