Ведьма судорожно вздохнула и попыталась привести свои мысли в порядок. Итак, госпожа Вейн, забудь о том, что было, и изволь поразмыслить о том, где взять документы, которые бы компрометировали семью Сильван. До рассвета еще есть время побродить по этому дому, и искать, искать!
Малика повернула голову так, чтобы видеть Дэйнора. Он спал совсем как дитя, тихо посапывая и изредка улыбаясь. Белые волосы разметались по подушке, открывая высокий умный лоб.
«Благородное лицо», – внезапно для себя подумала Малика, – «и я… я могла бы убить его прямо сейчас. Но ведь такая совершенная красота не может быть спятившим зверем?»
Стараясь не шуметь, она села на кровати и огляделась. Платье, а заодно и нижняя сорочка валялись на полу вперемешку с одеждой Дэйнора, и рыться в этом беспорядке Малике хотелось меньше всего. Пошарив взглядом по комнате, ведьма углядела длинный шелковый халат лунника, небрежно переброшенный через спинку кресла, на цыпочках пересекла спальню и быстро завернулась в него. Чтобы не путаться в длинных полах, ведьме пришлось подоткнуть их под пояс. Получилось нечто вроде пышной короткой юбки, но сейчас внешний вид волновал Малику меньше всего. Она в последний раз глянула на спящего лунника и выскользнула прочь.
Куда теперь?..
Малика не имела ни малейшего понятия, а потому решила полагаться только на свое ведьмовское чутье. Даже бредя бесцельно по коридорам и залам, в конце концов она бы пришла туда, куда следует.
«Только бы не столкнуться с Сильваном-старшим», – усмехнулась про себя ведьма, – «он и так был не в восторге, когда увидел здесь мою физиономию».
Но в доме лунников было пусто и тихо.
Подступающий рассвет разбавил молоком ночную темень, и Малика брела среди призрачного полусвета, ощущая себя скорее бесплотным духом, чем живой женщиной. Сердце по-прежнему ныло и болело, оплакивая то, чего не было, но что уже никогда не случится, и также противно побаливало все тело – слово «мера» для Дэйнора оказалось пустым звуком.
Потом ведьма остановилась перед камином. Она закрыла глаза, протянула руки к чугунной решетке, которая еще хранила тепло огня.
– Хм.
Малика задумчиво посмотрела в зев камина. Жгли бумагу, в этом не оставалось сомнений, и ведьма, присев на корточки, запустила пальцы в куски темно-серого пепла. Она и сама не знала, зачем пачкает руки – но интуиция подсказывала, что оно того стоит.
Наконец старания Малики оказались вознаграждены: ведьма извлекла обгоревший кусочек бумаги, на котором можно было что-то прочесть.
«Вспоминаю нашу ночь», – было написано твердым почерком.
Малика покачала головой. Нет, все это – не то, что следовало бы искать. Совсем не то…
И в этот миг комната словно раскололась пополам.
Только не было рядом ни души, как – раз! – и на пороге злобной йоргговой тварью застыл Сильван-старший. В ночной сорочке и белом колпаке с кисточкой. Лицо перекошено, руки трясутся, а в глазах… О, в его золотых глазах Малика увидела смерть. Свою собственную.
– Ты! – прохрипел лунник, невероятным прыжком пересекая комнату, – ты! Проклятая шпионка! Дэйнор – дурак!..
Он выхватил из рук ведьмы обгоревший клочок, швырнул его на пол и принялся топтать босыми ногами. Затем уставился на Малику и, взвизгнув, бросился к ней.
Она не успела даже отскочить, как оказалась лежащей на полу, а сверху могильной плитой навалился Дэлин, все сильнее и сильнее сжимая пальцы на ее горле.
Слишком быстро, чтобы попытаться освободиться. Слишком сильно, чтобы схватить глоток воздуха. И слишком больно, чтобы сохранить способность соображать.
– Тварь, проклятая тварь, всюду сующая свой нос! – брызгая слюной шипел лунник, – ты сдохнешь, и я тебя закопаю в саду, чтобы никто…
Перед глазами завертелись цветные круги, и голос Дэлина стал отдаляться.
«Мама», – позвала ведьма, надеясь увидеть родное лицо, которое, к несчастью, даже не помнила.
Но вместо матери в сознание вошел Марио.
– Убей его, – медленно произнес палач, – сейчас же!
«Я… не… могу!»
– Один раз, всего один раз, – быстро сказал Марио, – я обещал тебе это.
– Ыхххрррр, – просипела ведьма в перекошенное лицо старого лунника.
В груди было горячо-горячо, легкие как будто наполнились раскаленными углями. Огонь искал выход и не находил, а потом вдруг Малика поняла, что может отпустить его, и в тот же миг хватка Дэлина ослабла, он придавил Малику всем весом.
Она с воплем спихнула с себя обмякшее тело. К горлу подкатила тошнота, и ведьму вырвало желчью прямо на кружевную сорочку Дэлина.
– Йоргг! – она с жадностью хватала воздух, – йоргг побери… все это…
Малика попыталась подняться на ноги, но смогла встать только на четвереньки. Дэлин не шевелился, и все происходящее напоминало дурной сон без начала и конца.
– Этого не может быть, не может, не может, – шептала ведьма, подбираясь к замершему телу лунника.
Она тронула его за плечо. Потом, видя, что он никак не отреагировал на прикосновение, резко дернула и перевернула на спину.
Дэлин Сильван был мертв, если судить по величине прожженной в груди дыры.
– Всеблагий, – выдохнула ведьма.
Больше всего на свете ей хотелось лечь рядом с убитым стариком и больше никогда, никогда не шевелиться.
Прислуга, разбуженная ее криками, уже спешила на помощь. Но все они как один замерли, не смея приблизиться, и только Дэйнор Сильван, успевший кое-как одеться, подошел и присел рядом с отцом. Он несколько мгновений не шевелился, уставившись на зияющую в груди Дэлина пустоту, затем уставился на Малику.
– Тварь. Ты убила его. За что?!!
И было столько горя в его голосе, что ведьма не смогла ответить. Просто – не смогла и все тут.
– Теперь и ты сдохнешь, – прошипел Дэйнор.
Он быстро поднялся, затем подошел к Малике и, почти не размахиваясь, ударил ее в висок. Милостивая темнота нахлынула почти мгновенно, но в тот, последний миг, Малика видела в глазах лунника страшную, неизбывную печаль.
Полнолуние
…И опять все тот же сон. Пещера, мерцающая друза аметиста. Исиль, сидящая у маленького костра и мерно ударяющая в бубен.
– Приди, приди, приди, – слышится Малике в завораживающем ритме.
– Ты обещала помочь, но не помогла, – говорит ведьма, – зачем я тебе теперь?
Исиль на мгновение замирает, отблески от костра ломаными тенями уродуют ее молодое лицо, превращая в йорггову тварь. Лунница тяжело вздыхает и…
– Приди в мир духов, мое дитя. Наступает твое время.
Костер разгорается все сильнее, все жарче. И вот уже огненные сполохи окружают Малику, жадно лижут кожу, заставляя кричать во всю силу легких, срывая голос.
