…Она и вправду закричала, захлебываясь в собственных воспоминаниях. Дэлин Сильван пялился на нее мертвыми, остекленевшими глазами, а под обуглившимися ребрами у него было пусто, магическое пламя сожрало и легкие, и сердце.
– Нет, нет! – ведьма сжала пальцами виски, – этого не может быть, не может, не может…
И, испугавшись собственного голоса, умолкла. Крик, отразившись эхом от каменных сводов пещеры, оборвался и стих. Малика огляделась по сторонам и заплакала, размазывая по щекам слезы. Жаль, как жаль, что Дэйнор не убил ее! И что ему мешало?!! Нет же, он предпочел притащить ведьму в слепой отросток пещеры, запечатанный деревянной дверью, и оставил умирать от жажды и голода.
«Или от холода», – мрачно подумала ведьма, кутаясь в обрывки шелкового халата. Кроме него на ней ничего не было.
Всхлипывая, Малика подумала о том, что на сей раз ее приключения подошли к концу. Вряд ли она выбьет крепко срубленную дверь. И точно также вряд ли есть возможность пролезть сквозь то крошечное оконце, куда едва пробивается лучик света. Обхватив себя руками за плечи, ведьма подтянула к груди колени и закрыла глаза. В висках вместе с пульсом застучало безнадежное «помогите».
– Ну и дурочка ты, Малика Вейн, – буркнула она, – никто тебе уже не поможет. Йоргг побери, хотя бы смерть встреть достойно. Как положено ведьме.
Да, пару столетий назад они десятками всходили на костер. Выпрямившись, с гордо поднятой головой. А те, кто их жгли, торопились опустить глаза и поскорее сунуть пылающий факел в кучу хвороста.
Хватит ли на подобное сил у нее, у обычной ведьмы из праженской академии?
«Ты уж постарайся, чтобы получилось», – Малика всхлипнула в последний раз, – «если Дэйнор следит за тобой, то будь душенькой, не доставь ему радости наблюдать за тем, как ты боишься».
Ведьма вытерла глаза уголком шелкового пояса и затихла.
Думать – не хотелось. Ни о чем.
По-хорошему, следовало бы просто заснуть. Застудить легкие на холодных камнях, а там и до садов Всеблагого рукой подать. Малика хихикнула. При чем здесь сады Всеблагого? Уж ей ли не знать, что сперва она бесплотной тенью будет блуждать по изнанке тканого полотна?
«И никто обо мне не вспомнит», – эта мысль легко задела сознание, словно крылышко мотылька.
Потом ведьме надоело сидеть, и она принялась мерить шагами свою могилу. Семь шагов в длину, два в ширину, крошечное оконце под неровно обитым потолком и темная, отсыревшая дверь. Малика прислонилась ухом к подгнившим доскам, и ей померещились голоса.
– Эй! – она стукнула кулаком в дверь, – эй, есть там кто?
Разумеется, ответом ее не удостоили. Да и был ли кто там?
На всякий случай ведьма еще немного постучала и покричала, затем, устав, отошла и присела в углу.
– Осталось только сидеть и ждать, – сказала она вслух, чтобы разбавить тяжелую, давящую тишину. В пещерах, как и в пустыне, всегда очень тихо. Так тихо, что можно сойти с ума до того, как тебя найдут.
…Малика не знала, сколько минут – или часов – прошло с момента ее возвращения в мир живых. Спина затекла и онемела, поясница ныла, к горлу то и дело подкатывала тошнота. Куда ни кинь взгляд – всюду сырой темный камень, и солнечный зайчик на стене.
– Йоргг, – буркнула ведьма, вновь поднимаясь на ноги.
Подойдя к двери, она снова постучалась – и тут же отскочила в угол.
Заскрипел отпираемый замок. Оставалось только выяснить, кто возьмет на себя роль палача.
Малика ждала, обхватив себя руками, и старалась не трястись. А дверь медленно, как во сне, начала открываться – в образовавшуюся щель было видно черный рукав сюртука и белый кружевной манжет.
– Дэйнор, – хрипло сказала Малика и облизнула пересохшие губы.
– Да, это я, – устало ответил лунник.
Он прикрыл дверь и остановился у стены, с задумчивой полуулыбкой рассматривая Малику. Ведьма, в свою очередь, разглядывала своего недавнего любовника.
Что ж, Дэйнор Сильван изменился – этого нельзя было не признать. И куда только подевалось вечно-самодовольное выражение красивого лица? Горе сковало черты лунника, проложив глубокие морщинки в углах рта и на лбу, поникли широкие плечи. Дэйнор был облачен в черное, цвет печали; он стоял, безвольно опустив руки вдоль тела и – молчал.
– Зачем ты пришел? – прошептала Малика, – ты пришел… чтобы убить меня, верно?
Лунник отрицательно покачал головой.
– Нет. Тебя казнят на закате. К несчастью, в нашем доме было слишком много лунников, чтобы убить тебя сразу.
– Казнят? – ведьма усмехнулась, – тебе ли не знать, Дэйнор, что твой отец был убийцей?
Он продолжал неподвижно стоять у стены, лишь в светлых глазах что-то подозрительно блеснуло.
– Мой отец никого не убивал. Зато ты убила верховного лорда Ловенны, и будешь платить сполна. На костре.
– Как банально, – огрызнулась Малика, – почему бы тебе не признать хотя бы сейчас то, что Дэлин Сильван собирался пожертвовать всей ловеннской общиной лунников, чтобы передать изумрудную шахту Витхэму и тем самым расплатиться с долгами?
– К чему мне признавать то, что является гнусной клеветой?
– Ах, так ты в самом деле веришь в то, что Сильван никого не убивал?
– Но это так и есть, – тяжело произнес Дэйнор, – ты ошиблась, ведьма. И убила невиновного.
– Я тебе не верю, – в отчаянии прошептала Малика.
Ощущение было такое, словно мир вокруг дал трещину и медленно, очень медленно начал осыпаться.
Дэйнор вдруг отлепился от стены и придвинулся к Малике. Она попятилась, но позади была каменная стена.
– Не подходи.
– Почему ты его убила? – лунник подошел вплотную, – что такого тебе сделал мой отец, что ты сожгла ему сердце?!!
– Он… – ведьма сглотнула. Поверит ли Дэйнор? А если поверит, изменит ли это как-нибудь ее, Малики, судьбу?
– Что – он? – вкрадчивый шепот лунника гадюкой прошелестел по камням.
– Он хотел меня задушить, – твердо ответила ведьма, – но ведь ты… не поверишь мне.
– Разумеется, – казалось, Сильван мгновенно потерял к Малике всякий интерес, – к чему верховному лорду душить какую-то ведьму, пусть даже она агент по делам нечеловеческих сущностей?
Он сделал шаг назад, и Малика с облегчением вздохнула. Ощущать Дэйнора… так близко, да еще и после всего, что произошло… было невыносимо.
– Но он в самом деле меня душил, – пробормотала она, – я нашла в камине обгоревший обрывок письма, твой отец, вероятно, жег какие-то бумаги, которые бы его компрометировали…
– Довольно! – рявкнул Дэйнор, – довольно лжи! Сегодня же ты сгоришь на костре, а твои останки будут сброшены в пропасть. Молись, Малика, если можешь. Если веришь в то, что Всеблагий тебя услышит.
