— Шаркань, не умничай, а то получишь!
— Прошу пардону, — сообщил тот, тут же дав ход назад, и принялся драить пол.
— Нам печенье детям надо отдать сегодня вечером. Если вы, конечно, об этом помните, — напомнила я обоим и, не задерживаясь, метнулась к выходу из дома.
Всё же время не резиновое, а до магазина ещё добежать нужно. Под дождём, разумеется. Иначе ж просто не бывает!
* * *
Так уж сложилось, что зонтики я не люблю с детства. Не люблю и всё тут. Как меня не пытались приучить родители, что зонт — это хорошо, и вообще в дождь от него одна только польза, Баба Яга… в смысле ведунья и архивариус Вика была против.
Поэтому прогулка по дождливой улице — дело отчаянно неприятное, но необходимое. Влетев в магазин, едва не поскользнувшись, я умудрилась чудом удержать равновесие и не распугать молоденьких продавщиц. Правда, молоденькими были не все. Кондитерский отдел безраздельно и безоговорочно принадлежал даме за сорок, именуемой всеми селянами «тётей Наташей». Она впечатляла достоинствами. И не только теми, на которые обращают внимание мужчины, а знала свой товар наперечёт, поэтому можно было не опасаться, что придёшь домой с чем-то несвежим.
— Доброго дня, тёть Наташ. — Оказавшись у прилавка, я тут же выложила деньги. — Мне нужна мука, изюм и что-нибудь на украшение сдобы.
— Привет, докторица, — кивнула она, ныряя куда-то вниз и доставая продукты.
В селе прозвище «докторица» за мной закрепилось почти с первого дня приезда. И как я не пыталась от него откреститься — ничего не получалось.
— А это что? — подозрительно покосилась я на ярко-оранжевую упаковку.
— Это то самое «что-нибудь», — рассмеялась тётя Наташа, — шоколадная присыпка. Сама пробовала — отличная вещь. Бери и не раздумывай.
— Есть, товарищ генерал, — отшутилась я, быстро сгребая купленное в пакет.
— А тебе зачем? — поинтересовалась она, отсчитывая сдачу. — Переквалифицироваться из лекаря в пекари решила?
— Да нет, — вздохнула я, забрав купюры и запихивая их в карман рубашки. — У деда Бойко внуки заболели. Надо подлечить, но с одним же лекарством не придешь к детям. Надо гостинцы.
— И то верно, — кивнула тётя Наташа. — Сладкоежки мелкие.
— О, да. Но я им по особому рецепту испеку, — хитро улыбнулась я.
Нет, ну не говорить же ей, что печь буду совсем не я, а Валерьян. Потому что по лекарским штучкам у нас мастер именно он. И сделает печенье само по себе лекарством.
— Поделишься? — улыбнулась она, складывая руки на груди.
— Всенепременно, — пообещала я. — ну, я побегу, а то дел невпроворот.
— Давай, — согласилась она. — Ой, Вика!
— Что? — Я чуть притормозила у двери, обернувшись в её сторону.
— Тут о тебе расспрашивал какой-то мужчина. Сказал, что из города. Такой высокий, темноволосый, шрам на правой щеке. Знаешь такого?
— Из Чернигова? — удивилась я, не припоминая среди своих знакомых людей с такой внешностью. — Да, вообще-то нет. А что он хотел?
— Просто сказал, что разыскивает Викторию Шестопалову. Якобы у него к тебе какое-то дело, — пояснила тётя Наташа.
— Хм, — нахмурилась я. — Без дела в Вересочи никогда не сидела, но чтоб мной интересовался кто-то из Чернигова — это уже перебор. — Он случайно не представился?
Она покачала головой:
— Нет. Как только я ему рассказала, где тебя можно найти, он поблагодарил и тут же ушёл.
Мда-а-а. Этого ещё не хватало. Гостями мне сейчас и впрямь было заниматься некогда. Но вообще-то, если человек явится, то и отказать я не в праве. Посмотрим, что у него там. А вдруг что-то не такое уж плохое?
— Хорошего дня, барышни, — попрощалась я и покинула магазин.
…Пожалуй, стоит кое-что разъяснить. По поводу целительских умений и не только. Начнём с того, что когда я родилась, мир спасать было уже поздно. То есть, конечно, не факт, что без меня этот мир был бы намного лучше, но и со мной он не стал пределом мечтаний. Хотя бы потому что, сразу я была обычным ребёнком. Ничем не выделяющимся среди остальных мальчишек и девчонок.
Мой отец — Алексей Шестопалов, искусный резчик по дереву, человек творческий и пристрастный к всякого рода мистике. В своё время он оказался в кругу тех, кто практиковал старые обряды. Современный житель города мог бы без зазрения совести назвать их «неоязычниками». Отец пришёл к ним, прежде всего для того, чтобы получить дополнительные знания по профессии. Знать, какое дерево лучше брать в работу, а какое трогать не стоит; в какой период искать подходящую древесину и так далее. Среди них был человек по имени Елизар. Он много чему научил моего отца, рассказывая детали и хитрости резческого дела. Но при этом ещё и посвятил в основы… Хм, даже не знаю как это назвать. Существует слово «магия», весьма точно обозначающее для нынешнего человека всё волшебное и непонятное, но оно тут не совсем к месту. То, чему обучили молодого Шестопалова, а на тот момент ему было всего двадцать два года, выходило за рамки представлений о возможностях человека. Важнейшим условием стала вера в то, что делаешь. И тех, к кому обращаешься и кого зовёшь на помощь. Как-то уж так получилось, что отец никогда не принадлежал к скептически настроенным людям, отрицающим, что на земле нет никаких других существ, кроме описанных в учебниках по биологии.
Там состоялось его первое общение с теми, кто не имеет плоти. Там он понял, что элементали — не выдумки сказочников; что домовые и водяницы живут рядом, а шаркань вполне может быть домашним животным.
И там же отец познакомился с Полиной Огнезёмовой — очаровательной русоволосой красавицей, тоненькой как тростинка, и волевой, как княгиня. Дизайнером по ткани и ученицей Елизара. Через некоторое время они поженились, и на свет появилась я.
Поначалу всё было нормально, ребёнка, то есть меня, назвали Викой и начали делать из него человека. Сразу даже получалось. Но потом стали возникать определённые проблемы. Дитятко росло не совсем правильным. Нет, физически и умственно никаких отклонений у меня не было. Но кроме окружающего мира, я постоянно вокруг себя видела ещё что-то другое. Странное и непохожее на людей. Когда научилась говорить и рассказала родителям, то привела их в замешательство. Они не могли понять каким образом необученный ребёнок способен видеть места, в которых они сами сумели побывать только после уроков Елизара. Он, кстати, посоветовал им не беспокоиться, сказав, что ничего плохого не случится. Просто попросил предупредить юное дарование направо и налево не болтать о том, что видит.
Чем старше я становилась, тем сильнее развивались мои способности. Самым точным для них было определение «созидательные». Назвать меня хорошей девочкой было трудно. Однако никто и никогда не ругал за разбитые тарелки, сбитые коленки, заляпанный платьица и разбитый нос (было дело, училась кататься на велосипеде). Я успевала везде, благополучно круша и разбивая всё на своём пути в силу неуёмного фонтана энергии. Он всегда был направлен как угодно, но только не в мирных целях. Но всё через несколько минут возвращалось в первозданный вид, стоило только мне прикоснуться к «подпорченному» участку одежды или элементу декора.
