Глава 22
Дома меня уже ждали. Еще издали я разглядела машину Руслана
Супроткина около моего подъезда и обрадовалась: наверное, капитан приехал
мириться! Однако вместе с ним из машины вышли двое мужчин в штатском, в одном
из которых я признала коллегу Руслана, тоже следователя. Так, плохи мои дела.
Мелькнула трусливая мысль удариться в бега, но Руслан уже заметил меня и следил
за моими передвижениями, как кошка за воробьем.
Ко мне подошел третий мужчина, его я видела впервые. Он
обратился официальным тоном:
– Лютикова Людмила Анатольевна? – Я
кивнула. – Капитан Терентьев, Главное управление внутренних дел. Мы
проведем у вас дома обыск, вот постановление.
Капитан Терентьев протянул бумагу, в которой я не смогла
разобрать ни слова. От волнения строчки прыгали у меня перед глазами.
– А в чем дело? – спросила я, обращаясь к Руслану.
Он отвел глаза, и мне ответил Терентьев:
– Вы подозреваетесь в убийстве гражданина Крылова.
Ага, понятно, я уже стала главной подозреваемой. Очевидно,
никого другого не нашли и собак решили спустить на меня.
– А если я против обыска? – спросила я
прерывающимся голосом.
– В ваших интересах не оказывать сопротивления
следствию. На суде это зачтется.
На суде! Глаза мигом наполнились слезами. Нет, только не
реветь, для них это равносильно признанию вины.
– Пожалуйста, мне нечего скрывать. – Я сделала
такой широкий жест в сторону подъезда, что покачнулась и с трудом удержала
равновесие.
Сначала я долго искала дрожащей рукой в сумке ключи, потом
не могла попасть в замок. Вероятно, оперативники решили, что я специально тяну
кота за хвост. Но меня действительно трясло, как в лихорадке.
Перед тем как войти в квартиру, капитан Терентьев сказал:
– Нам нужны понятые. Вы знаете своих соседей?
Да, знаю. И соседи меня знают. Не так давно меня пытались
убить в собственной квартире, но благодаря соседям все обошлось
[4]
.
Правда, боюсь, этот случай несколько подмочил мою репутацию. Всякий раз при
встрече гражданка Бариба, которая торгует на рынке рыбой, смотрит на меня, как
на диковинного сома с двумя хвостами, и гадает: почему я еще не на сковородке?
Думаю, после сегодняшнего обыска ее мнение о моей персоне только ухудшится.
Второй понятой пошла Вероника. У женщины трое малолетних
детей, и она откликнулась на просьбу капитана Терентьева с живейшим участием.
Подозреваю, обыск стал самым интересным событием в жизни многодетной матери за
последние несколько лет.
Зайдя в квартиру, милиционеры первым делом попросили
показать им стаканы с коровкой. Я открыла шкаф, намереваясь вытащить стакан, но
Терентьев меня отстранил:
– Дальше мы сами.
Ну, сами так сами. Я взяла в руки кошку Пайсу, отошла в
сторонку и глядела, как они орудуют на моей кухне. Сначала упаковали стакан в
пакет («На экспертизу», – пояснил Супроткин), потом принялись осматривать
банки с крупами, перетряхивать пакеты с макаронами и пачки с чаем. Я гадала,
что именно они ищут – золото? Бриллианты? Яд? Или, может, предсмертную записку
Крылова, написанную кровью, прописными буквами: «В МОЕЙ СМЕРТИ ПРОШУ ВИНИТЬ ЛЮСЮ
Л.»?
Потом милиция и понятые переместились в комнату. Стало
трудно дышать, потому что одиннадцатиметровое помещение не рассчитано на такую
толпу. Мужчины то и дело вытирали пот со лба, но продолжали методично
обыскивать шкаф и книжные полки.
Вообще-то я думала, что будет хуже. Что после обыска мое
нехитрое имущество окажется сваленным на полу в одну кучу – книги вперемежку с
ложками, а колготки – с лекарствами, – и я еще несколько дней буду все
разгребать. Но оперативники осматривали вещи и аккуратно клали их на место. Так
что на мою долю выпали только моральные страдания.
Когда обыск закончился, понятые подписали протокол. Бариба,
слегка разочарованная, что ничего криминального не нашли, отправилась к себе. А
Вероника еще какое-то время беседовала с капитаном Терентьевым о детской
агрессивности и методах борьбы с ней. Насколько я поняла, у нее проблемы со
старшеньким Костей, который таскает за хвост всех дворовых кошек. Капитан
Терентьев дал Веронике единственный совет: пороть, пороть и еще раз пороть.
А я пыталась привлечь к себе внимание Руслана Супроткина.
– Что случилось? – прошептала я. – Зачем
обыск? Я бы и так отдала стакан на экспертизу, мы же договорились!
– Возникли новые обстоятельства, – процедил
Супроткин.
– Какие?
Капитан не ответил, у него зазвонил телефон, и Руслан вышел
в коридор, чтобы поговорить. Через минуту он вернулся и объявил:
– Сейчас поедем на опознание.
– Чье опознание? – не поняла я. – Труп
Крылова вроде уже опознан и даже похоронен.
– На ваше опознание, – встрял Терентьев. – Вы-то
ведь живы?
– Кажется, да, – вздохнула я.
Я подхватила свою сумку, и дружной компанией мы вышли на
улицу. В машине я сидела сзади, рядом с молчаливым коллегой Руслана. За время
обыска он не сказал ни слова, у меня даже возникло предположение, что он немой.
Или чудовищно заикается.
На Петровке меня провели в кабинет, где уже находились две
девушки приблизительно моего возраста. Одна – высокая и худая, как жердь,
вторая – нормального телосложения. На девушках была надета униформа желтого
цвета: жилетка и бейсболка с логотипом какой-то компании. Присмотревшись, я
прочитала надпись: «Цветочный дворик». Меня обрядили в такую же униформу, и нас
троих выставили в ряд вдоль стены.
Потом в кабинет привели какого-то мелкого мужичонку.
Выглядел он как типичный запойный алкоголик и был одет в мешковатый спортивный
костюм.
Руслан Супроткин обратился к мужичонке:
– Посмотрите на этих женщин. Узнаете ли вы кого-нибудь?
Мужичонка пялился на нас, подслеповато щурясь.
– Можете подойти ближе, – разрешил Супроткин.
Мужик приблизился, и на меня пахнуло спиртным.
Я ахнула: да он же под мухой! Пьянчужка сейчас мать родную
не узнает! Безобразие, разве можно допускать до опознания свидетеля в состоянии
алкогольного опьянения?! Но я не рискнула высказать возмущение вслух, понимая,
что это сыграет только против меня.
– Вот эта. – Мужичонка ткнул в меня грязным
пальцем.
Я перехватила взгляд капитана Терентьева, и он мне совсем не
понравился. Это был взгляд гончей, которая на всех парах несется к хозяину с
куропаткой в зубах. И куропатка эта – я.
