На лестничную площадку третьего этажа выходили две двери
одинакового оливкового цвета.
– Нам сюда. – Андрей повернулся к той, на которой
блестела цифра «4».
Он повозился с замками и распахнул дверь.
– Прошу!
Я переступила через порог и остолбенела. Я много квартир
посетила на своем веку, но такой простор видела впервые. Прихожая своими размерами
напоминала площадку для игры в волейбол.
– Господи, сколько же здесь места! – ахнула я.
Андрей послушно заглянул в бумаги.
– Общая площадь – сто пятьдесят квадратных метров,
жилая – девяносто. Вообще-то это средний метраж для квартиры подобного класса.
Ага, средний. Если учесть, что сейчас я живу в
одиннадцатиметровой комнатенке, мне придется купить компас, чтобы здесь не
заблудиться.
– Идите за мной! – Андрей направился в глубь
квартиры. – Я покажу, что здесь есть.
Я последовала за ним. Мы вошли в первую дверь.
– В квартире два санузла: вот это гостевой, а дальше,
около спальни, – для хозяев.
Я заглянула в гостевой санузел. Веселенькая плитка
апельсинового цвета, похожая на детские рисунки, унитаз, биде, душевая кабина.
Рядом с «мойдодыром» висит оранжевое полотенце. Все в идеальном порядке, ни
пылинки, ни волоска. Наверное, хозяин не очень-то привечал гостей.
Тем временем мой проводник шел дальше.
– Вот кухня, совмещенная со столовой. Для большой семьи
это неудобно, но мой шеф проживал один, ему хватало.
Еще бы не хватало, на кухне запросто можно устроить вольер
для разведения страусов. Кухня была отделана в стиле хай-тек – металл, пластик,
четкие формы, – и мне это понравилось. В таких сугубо функциональных
помещениях не должно быть ничего «веселенького» вроде прихваток в форме
цыпленка и досок, расписанных под хохлому.
Я автоматически отметила, что на кухне два окна.
– Это гостиная. – Андрей продолжал
экскурсию. – Ее Валерий Ефимович хотел переделать, ему надоели полосатые
шкуры, но он не успел.
Гостиная была оформлена в этническом стиле: африканские
маски, желтые, как песок Сахары, стены, шкуры зебры на полу.
Я уставилась на окно, это был эркер. Я поинтересовалась у
Андрея:
– По-вашему, это одно окно или три?
– Это эркер, – отозвался он надменно.
– Я знаю, но ведь, по сути, это три маленьких окна,
объединенные в одно большое, так?
– Вроде бы так. – Бесчастных равнодушно пожал
плечами.
Ему-то, конечно, все равно, а у меня должны сойтись концы с
концами. Ведь если в квартире восемь окон – значит, она и правда будет моей.
Спальня хозяина походила на иллюстрацию к сказкам «Тысячи и
одной ночи»: кровать с резной спинкой, низкие столики, персидские ковры,
тяжелые парчовые шторы. В спальне царил восточный полумрак. Я влюбилась в нее с
первого взгляда.
Занятно, что у квартиры нет единого стиля, каждая комната
отделана по-особенному. Среди дизайнеров эклектика считается дурным вкусом, а
мне такой подход нравится – ведь так не скучно! Если квартира все-таки
достанется мне, ровным счетом ничего не буду в ней менять.
Кстати, в спальне два окна. Значит, всего получается пять?
Еще в квартире обнаружился кабинет, обставленный в
классическом английском стиле, и женская спальня – нечто слащаво-розовое, в
рюшечках и сердечках. И в кабинете, и в розовом безобразии было по окну.
– Ничего не понимаю, – озабоченно повернулась я к
Андрею. – Одного окна не хватает. Их должно быть восемь!
– В ванной есть окно, – отозвался он, услужливо
приоткрывая дверь.
Я кинулась в хозяйскую ванную. Точно, есть! Маленькое круглое
окошко. Ура! «Восемь окон, два сортира»! Это моя квартира, и никаким
родственникам ее у меня не отобрать!
Я едва сдержалась, чтобы не пуститься в пляс, но наткнулась
на озадаченный взгляд Андрея.
– Откуда вы знаете, что окон должно быть восемь? –
осторожно спросил он.
– А, – махнула я рукой, – долго объяснять! Вы
лучше скажите, откуда в квартире женская спальня? У Валерия Ефимовича была
любовница?
– Это спальня жены. Вернее, теперь вдовы.
У меня отвисла челюсть.
– Жены?! Почему же Крылов не оставил наследство ей?
Андрей пожал плечами.
– В последнее время у них были довольно напряженные
отношения, она жила в своей квартире. Вообще мой босс был странным человеком. В
бизнесе – очень осторожный и расчетливый, а в личном общении – чересчур
эмоциональный. Господин Крылов позволял себе выходки, которые вам бы показались
сумасшествием, но он считал, что не следует сдерживать душевные порывы. Надо
идти в своих привязанностях до конца, и в неприязни – тоже.
– Например?
Мужчина на секунду задумался.
– Вот, например, до меня у него работала помощником
одна девушка. У нее возникли серьезные материальные проблемы, кажется, заболела
мать, требовалась дорогая операция. Валерий Ефимович помог ей деньгами, поэтому
рассчитывал на беззаветную преданность. А девушке, видимо, показалось, что
денег мало, и она стала «сливать» информацию конкурентам. Ну, тогда он и
поставил на ней крест.
– В смысле, махнул на нее рукой?
– Да нет, скорее – крест на лбу. Что-то вроде воровской
отметины. И, естественно, выгнал с работы. Устроиться в другое место оказалось
проблематично, Валерий Ефимович отслеживал, куда ее принимали на работу, и
добивался, чтобы увольняли.
– Что же с ней стало?
– Пристрастилась к алкоголю и, кажется, покончила с
собой.
Ох. Не хотела бы я столкнуться с Валерием Ефимовичем при
жизни!
– Ну ладно, допустим, с женой он поругался. Но почему
не написал завещание на любовницу? На друга? На соседа в конец концов?
Андрей развел руками.
– Не знаю. Наверняка какая-то причина была.
– Но почему я?! – Этот вопрос мучил меня больше
всего. – Почему Крылов выбрал меня? Ведь я даже не была с ним знакома!
Андрей со значением посмотрел мне в глаза.
– Мне бы тоже очень хотелось это выяснить. Возможно,
когда-нибудь узнаем. Кстати, Людмила, вы ведь, кажется, журналист? Не хотите
взглянуть на библиотеку Валерия Ефимовича?
– Охотно взгляну, – отозвалась я.
Мне показалось, он специально сменил тему. Наверное, Андрей
обескуражен не меньше моего. И очень даже может быть, что он мне ни капли не
верит. С точки зрения здравого смысла – правильно делает! В этом мире никто не
оставляет все свое имущество посторонним толстым девицам.
