Видя, что ему не переспорить упрямую птицу, дон Арчимбальдо послушно вернулся в каюту, сунул ногу в башмак, обнаружившийся на ночном столике, и выбежал на палубу, где уже выстроилась вся команда во главе с капитаном галеона. Дону Арчимбальдо это не показалось странным. Строгим взглядом он окинул выстроившихся в шеренгу матросов и солдат, которые уже с рассвета поджидали здесь, когда же проснется адмирал. Вечером, отправляясь на покой, адмирал сказал, что будить его можно только в случае нападения, а про то, что делать в случае массового побега пленников, ничего не сказал. И еще он добавил, что всякого, кто осмелится нарушить его приказ, ждет страшное наказание. Вот почему солдаты, обнаружив пустые камеры, не рискнули потревожить покой достопочтенного дона Арчимбальдо. Кому охота нарываться? Раз не велено, значит, не велено, приказы не обсуждают.
Дон Арчимбальдо был в ярости.
— Болваны! Олухи! Остолопы! — неистовствовал толстяк. — Упустить всех пиратов! И корабль с этой проклятой бабой! С этой ворюгой, которая утащила драго… Ай! — закричал вдруг он, так и не договорив.
Это Прадо спикировал к нему на плечо и больно ущипнул за ухо.
— Что вы несете? — прошипел попугай, в очередной раз спасая адмирала от оплошности.
— Э-э-э… которая чуть не похитила моего драгоценного советника, — вывернулся адмирал.
Команда так и не поняла, чего так разошелся адмирал из-за чуть было не похищенного попугая. Чуть ведь не считается. Гораздо хуже было все-таки то, что она увела с собою почти всех пиратов, которым еще неизвестно что в голову взбредет.
— В погоню! — скомандовал адмирал, и галеон снялся с якоря.
Беглецы тем временем не слишком далеко отошли от Тортуги. Несколько раз они меняли курс, чтобы сбить с толку преследователей, которые, как предполагала Анне, рано или поздно обнаружат пропажу и наверняка пустятся в погоню. План Анне заключался в том, чтобы продержаться дня два в нейтральных водах, а затем вернуться на Тортугу. Она надеялась, что испанцы, отправляясь на поиски беглецов, оставят на острове только сторожевые посты, которые можно будет легко обезвредить, чтобы затем укрепить единственный подход к Тортуге и достойно встретить непрошеных гостей, если они попробуют еще раз сунуться. Пушек у нее было достаточно — хватит на всех.
У штурвала стоял Калифакс в своем трофейном пиратском наряде, к которому он уже успел привыкнуть. Ему нравилось управлять огромным галеоном, который в его руках твердо шел намеченным курсом, чутко отзываясь на каждое движение штурвала. Насвистывая песню, Калифакс бодро смотрел вперед, стараясь не отвлекаться на вздохи Брабакса, который пристроился тут же в рубке, чтобы без лишних свидетелей заняться наконец золотой чашей.
— А если попробовать так, — бормотал он под нос, осторожно смещая самое толстое кольцо чаши. — Нет… Ерунда какая-то… А может быть, это сюда, а вот это туда…
— Ну что, мастер-ломастер, как успехи? — спросил Калифакс, которому надоело слушать пыхтение у себя за спиной.
— Да понимаешь, никак не могу разобраться с этими знаками… Вот смотри, — сказал Брабакс, подходя к штурвалу. Калифакс скосил глаз.
— Ну? — с интересом посмотрел он на чашу.
— Видишь, — принялся объяснять Брабакс, — тут два кольца, которые вращаются. На каждом нанесены какие-то знаки. Если повернуть большое кольцо вот так, то знаки совмещаются и складывается картинка. Смотри, — сказал он и ткнул пальцем в получившееся изображение. — Череп и кости.
— И что нам это говорит? — спросил Калифакс.
— Может быть, это и есть знак золота Эльдорадо, — размышлял вслух Брабакс. — А может, и нет…
— Тогда что это?
— Ловушка… — обреченно сказал Брабакс и снова повернул кольцо.
— Ну если бы ловушка, так мы бы уже полетели в тартарары, — безмятежно ответил Калифакс. — А раз ничего не случилось, значит, это к нам не имеет никакого отношения, верно?
— Верно-то верно, да только что нам с этого, — задумчиво сказал Брабакс, глядя на новый рисунок, сложившийся после того, как он сместил кольца. — Теперь гляди, что получилось. Какие-то рога…
— А копыт там нет? — пошутил Калифакс, которого ничто не могло вывести из благодушного состояния духа.
— Да ну тебя с твоими копытами! — рассердился Брабакс. — При чем здесь копыта? Эти рога похожи на такие, как рисуют у чертей…
— Час от часу не легче, — вздохнул Калифакс. — То у тебя череп с костями, то чертовы рога… А нет ли чего повеселее?
— Повеселее только круг, который складывается, если повернуть все кольца вот так, — ответил Брабакс, пропустив мимо ушей ироничное замечание друга. — Смотри!
Действительно, теперь по всей чаше шел орнамент из ровных кругов. Все черепа и кости, все рога куда-то подевались.
— Вот это лучше, — удовлетворенно сказал Калифакс.
— Может, и лучше, — согласился Брабакс. — Да только непонятно, что с этим делать… — В его голосе слышалось уныние.
— Слушай, раз непонятно, то не морочь мне голову! — рассердился Калифакс. — Ты у нас гений инженерной мысли, вот и думай!
— Думай, — пробурчал Брабакс, отходя в сторону. — Легко сказать… Всегда все самое сложное должен делать я…
«Я бы тоже лучше рулил или вон с девушками беседовал», — подумал Брабакс, бросив взгляд на Анне и Абракса, которые стояли на палубе, облокотись о перила, и смотрели на воду.
— А я не знал, что Шанти — твой отец, — тихо сказал Абракс, не глядя на Анне.
— Да, он вырастил меня, — откликнулась Анне.
— А что случилось с твоей мамой? — осторожно спросил Абракс, боясь нарушить хрупкое равновесие их странных отношений.
— Мама умерла, когда я была совсем маленькой, — просто ответила Анне. — Я ее не помню. Отец рассказывал мне, что она была очень красивой. Он очень любил ее. С тех пор как она умерла, он всю свою любовь отдавал мне. — Анне замолчала. Тень пробежала по ее прекрасному лицу. — Он воспитывал меня как настоящего мальчишку. Всегда брал с собою в море. Научил разбираться в парусах, гонял меня как последнего матроса, заставлял по мачтам прыгать, драить палубу, вязать узлы, швартоваться. Я все умею не хуже любого моряка. И как постоять за себя, он тоже меня учил. Сколько слез пролила я, пока научилась управляться с мушкетом. А как он меня поднимал каждый день ни свет ни заря и заставлял с утра пораньше фехтовать. По нескольку часов подряд, пока уже руки не отваливались. И на мечах, и на саблях, и на рапирах… В общем, сделал из меня настоящую пиратку. Вот только пиратство ему было не по душе. Хотя разбоем он никогда не занимался. Мы нападали только на тех купцов, которые силой отбирали у местных индейцев последнее. За это индейцы платили нам когда деньгами, когда продуктами, когда вещами… А как мы радовались, когда нашли Тортугу… Ведь все наши пираты согласились жить по-новому. Все, кроме Черной Бороды, конечно… Большинство-то уже начало перевоспитываться, привыкать к нормальной человеческой жизни. И вот теперь у нас ничего не осталось. Я все потеряла…
