– Сюзанна… Это моя вина.
– Ал, нет…
– Это моя вина, – уверенно заявил он, словно обладал неким тайным знанием.
Сюзанна устало покачала головой:
– Но если посмотреть на вещи здраво, дело отнюдь не в нас с тобой. Ты не хуже меня понимаешь, что все дело в Джейсоне. В любом случае это было его решение и его вина. Не моя и не твоя.
Однако Алехандро, казалось, не слышал Сюзанну. Понуро опустив плечи, он смотрел мимо нее. У Сюзанны тревожно сжалось сердце. Ей вдруг показалось, будто Алехандро стоит на краю бездонной пропасти, которую ей, Сюзанне, не дано увидеть. И, захлебываясь словами, Сюзанна принялась торопливо говорить, еще толком не зная, что именно собирается сказать:
– Ал, Джесс любила Джейсона. В том-то и весь ужас ситуации. Ведь мы все прикладывали титанические усилия, пытаясь уговорить Джесс оставить его. Да и она сама в принципе собиралась переломить ситуацию. Послушай, мы были у нее дома буквально неделю назад, так? Нет, ты ничего не мог сделать. Ничегошеньки. – Сюзанна сама не слишком верила в свои слова, но перед ней стояла задача растормошить Алехандро, вытащить на свет божий хоть какие-то чувства, пусть гнев или сомнения, лишь бы избавить его от этой убийственной черноты безысходности. – Думаешь, Джесси одобрила бы такой ход мыслей? Она ни в чем не сомневалась. И всегда утверждала, что полностью отдает себе отчет в происходящем. Ну а мы доверяли ее суждению. У нее даже и мысли такой не было, что это хоть как-то может быть связано с тобой. Она любила тебя, Ал. И всегда радовалась твоему приходу. Послушай, даже та женщина-полицейский давеча сказала мне, что хорошие люди вечно себя винят…
Алехандро мрачно поджал губы:
– Сюзанна…
– Тут нет твоей вины. И глупо упорствовать.
– Ты не понимаешь…
– Все я понимаю. Никто лучше меня не может понять.
– Ты… не… понимаешь. – Его тон вдруг сделался странно резким.
– Что?! У тебя что, монополия на страдание? Да, все произошло на твоих глазах. О’кей? Да, ты был там. И можешь мне поверить, мысль о том, что ты видел, будет преследовать меня вечно. Но от этого не станет легче. Никому из нас.
– Это моя вина…
– Ал, ради бога… – Голос Сюзанны дрогнул. – Сейчас же прекрати это повторять!
– Но ты же меня не слушаешь!
– Потому что ты не прав! Не прав! – в отчаянии воскликнула Сюзанна. – Ты не можешь просто…
– ¡Carajo! Хрена с два! Нет, ты должна меня выслушать! – Его голос буквально взорвал комнату.
Алехандро резко встал и отошел к окну.
– Ты хочешь сказать, что сидел за рулем фургона, да? И ты ее погубил? Ну что? – (Он обреченно покачал головой.) – Тогда ты должен…
– Сюзанна, я всем приношу несчастье.
– Что?! – Сюзанна не верила своим ушам.
– Ты меня отлично слышала. – Он резко отвернулся, его плечи дрожали от едва сдерживаемой ярости.
Сюзанна шагнула к нему:
– Ты серьезно?! Ради всего святого, Ал! Ты ничего не сделал. И дело не в том, приносишь ты несчастье или нет. Ты не должен…
Алехандро остановил ее порывистым движением руки:
– Помнишь, Джесс как-то спрашивала меня, почему я стал акушером? – (Сюзанна машинально кивнула.) – Чтобы это понять, психоаналитик не нужен. Когда я появился на свет, у меня была сестра-близнец. Но она родилась совершенно синей. Моя пуповина запуталась вокруг ее шеи.
– Она умерла? – дрогнувшим голосом спросила Сюзанна.
– Мама после этого так и не сумела оправиться. Сохранила ее кроватку, покупала ей одежду. Даже открыла на ее имя счет в банке. На имя Эстелы де Маренас. Он до сих пор существует, хотя деньги те уже ничего не стоят, – произнес Алехандро с такой горечью, что у Сюзанны на глаза невольно навернулись слезы. – Они никогда не говорили, что это моя вина. По крайней мере, мне в лицо. Но факт остается фактом. С тех пор призрак Эстелы живет в нашем доме, преследуя мою семью. И нас буквально душит ощущение этой потери. Я не знаю… Может, если бы мама сумела родить еще одного ребенка… может… – Алехандро сердито потер глаза, голос снова стал сердитым. – Понимаешь, я только хотел обрести мир и покой в душе. И в какой-то момент мне показалось, будто у меня получилось. Я надеялся, что если сумею помогать женщинам дарить миру новую жизнь, то смогу… смогу заставить ее уйти. Но fantasma, ее призрак, преследует меня повсюду… Каким же я был глупцом! В Аргентине, Сюзанна, мертвые живут среди живых. – Алехандро теперь говорил словно терпеливый учитель, пытающийся объяснить вещи, которые не каждый может понять. – Их призраки бродят среди нас. Эстела тоже живет со мной. Всегда. Я чувствую ее, чувствую ее присутствие, она напоминает мне, обвиняет меня…
– Но ты ни в чем не виноват. И тебе лучше, чем кому бы то ни было, должно быть это известно. – Сюзанна взяла Алехандро за руку, пытаясь донести до него смысл своих слов.
Однако Алехандро попытался выдернуть руку.
– Ну как ты не можешь понять?! Я боюсь даже приближаться к тебе! – упрямо качал он головой.
– Все это пустые суеверия…
– Ну почему ты меня не слушаешь?! – в отчаянии воскликнул он.
– Ты тогда был младенцем. – (Алехандро молчал.) – Ты… тогда… был… просто младенцем, – настойчиво повторила Сюзанна задыхающимся голосом.
Она медленно поставила чашку на стол. Наклонилась вперед и нерешительно обняла Алехандро, чувствуя, как напряглось его тело. Ей страстно хотелось облегчить его страдания, подставить ему дружеское плечо, взять на себя хоть крупицу его боли. Голос Алехандро теперь заглушала густая завеса волос Сюзанны.
Он отстранился, и она почувствовала, что ее решимость пошатнулась, не выдержав бремени его горя и чувства вины. Глаза Алехандро горели фанатичным огнем.
– Иногда, Сюзанна, ты причиняешь людям вред самим фактом своего существования.
Сюзанна вдруг вспомнила о своей матери. О белых лошадях и сверкающих в лунном свете бальных туфельках без задников. И у Сюзанны внезапно промелькнула мысль – возможно, под влиянием сегодняшней безумной ночи, – что в нее вселилась душа ее матери и, быть может, именно это смущало ее отца. У Сюзанны тоскливо защемило сердце.
– Тогда… Я так же виновата, как и ты.
Алехандро взял лицо Сюзанны в ладони и посмотрел на нее так, будто видел впервые, а затем поднял забинтованную руку и провел большим пальцем по мокрой от слез щеке. Он был так близко, что она видела золотистые искорки в его глазах, чувствовала горячее прерывистое дыхание. Помедлив, он прижался губами к соленой дорожке, закрыл глаза и поцеловал, словно хотел поцелуями утереть ее слезы.
Сюзанна крепко зажмурилась и, не в силах остановить рыдания, погладила Алехандро по коротким темным волосам, плотно облегавшим череп. Она вдруг почувствовала его губы на своих губах, вдохнула запах антисептика, въевшийся в полицейском участке, запах мягкой кожаной куртки – и прильнула к нему, впившись в его рот в неистовом желании забыться. Прислушиваясь к словам, эхом отдававшимся в обволакивающей их тишине, они сжимали друг друга в объятиях, а вокруг кружили не находившие покоя неистовые бестелесные призраки.
