— На бумаге? — удивился директор.
— Да, это не сетевая информация. Только для служебного ознакомления.
— Выходит, вы не доверяете уже собственной сети?
Службист проигнорировал вопрос, пустив по рукам присутствующих пачку фотоснимков.
— Это еще не все. Я мог бы показать еще большее количество картинок, демонстрирующих периодический взлом периметра вашими подопечными.
— Ну это для нас не секрет.
— Зато, вероятно, секрет, что все эти побеги отнюдь не хаотичны.
— То есть?
— Ими руководят — и руководят достаточно умело. И это уже не подростковые шалости, уверяю вас.
Несколько лиц обернулось в сторону Хобота.
— Рэм Павлович, может быть, вы как-то проясните…
— Господин Хоботов Рэм Павлович никак не прояснит ситуацию, — рявкнул все тот же оратор. — Хотя… Вопросы к нему у нас, безусловно, имеются. По крайней мере, мы очень надеялись, что, будучи биологически ближе к детям, он сумеет убедить их пойти на контакт, уговорит раскрыться, но этого не произошло. И сдается мне, ваш коллега тоже втянут в этот негласный пасьянс…
Директор хмуро покачал головой.
— Мы говорили с Рэмом Павловичем на эту тему. Говорили неоднократно. Он уверял нас, что процесс требует времени и терпения. Возможно, он прав. Это ведь не одноходовая комбинация. Он вынужден общаться с детьми на их языке, а уже после перетягивать их на нашу сторону…
— Вы полагаете, он пытается перетянуть? — усмехнулся широкоплечий гость. — Я владею совершенно иными данными.
— Хмму… Не забывайте, нам приходится считаться с множеством неучтенных фактов. Кроме того, определенные успехи у Рэма Павловича, безусловно, имеются. Он как никто другой сумел сблизиться с детьми, он свободно заходит на их территорию, и дети доверяют ему.
— Браво, браво! — плечистый субъект ернически похлопал в мощные ладоши. — Один только вопрос: что это дает всем нам? Есть какие-то очевидные подвижки?
— Ну, я надеюсь, что установившийся с детьми контакт рано или поздно приведет к позитивным сдвигам.
— Дети? Вы все еще называете их детьми? — фыркнул плечистый. — И потом — чего стоят все ваши контакты, если эти, с позволения сказать, дети продолжают запросто разгуливать вне зоны. Более того — они тормозят составы на старой железнодорожной ветке. Замечу, тормозят абсолютно дерзким образом! Мы до сих пор не можем понять, что за передачи они ведут отсюда и с кем связываются, но многое заставляет нас думать, что означенная связь есть. — Широкоплечий тип прошелся вдоль директорского стола. Судя по всему, в кабинете он чувствовал себя хозяином.
— Это всего лишь ваши предположения, — возразил один из преподавателей.
— К сожалению, большинство наших предположений в итоге сбываются. — Широкоплечий метнул в сторону преподавателей недобрый взгляд. — Вы можете мне объяснить, зачем они отправились на озеро? Только ли из любопытства? Каким образом им удается избегать столкновений с местным зверьем? Да, да, не делайте удивленных глаз! У нас имеются точные сведения, что звери мигрируют в ваши края. Их тут уже столько, что нормальные люди в леса просто не ходят. Даже боевые группы серьезно рискуют, разгуливая вблизи ДВЗ.
Хома ткнул меня локтям под ребра, радостно шепнул:
— Помнишь тех придурков с пушками в лесу?
Я кивнул.
— Надо было им все-таки расписать физии…
Обернувшийся Скелетон шикнул на нас, заставив умолкнуть.
Плечистый между тем продолжал ораторствовать:
— По данным, полученным с беспилотников, звери уходят из прилегающих равнин и лесов, стремясь к аномальным узлам. Что их туда тянет, мы пока не знаем…
— А ведь они об Изломе говорят! — обернулся Гольян. — Получается, что зубари тоже туда бегут. Может, даже ныряют в эту дыренцию.
Мы ошарашено молчали.
— Хочешь сказать, они сваливают отсюда?
— Или добровольно умерщвляют себя. Как киты или лемминги…
И снова Скелетон шикнул, пресекая наши перешептывания. Между тем в далеком директорском кабинете собрание приступило к самому лакомому и интересному. Иными словами, объединенными усилиями преподаватели и гости Ковчега начали заклевывать нашего бедного Рэма Павловича. Вставал то один, то другой человечек, и на голову Хобота обрушивались угрозы, попреки и недобрые посулы. Круче других выступали, конечно, гости из центра. Обвинив Хобота во всех мыслимых и немыслимых грехах, эти умники выложили целый перечень пунктов возможного исправления ситуации. Как мне показалось, план этот ошеломил даже самих преподавателей, поскольку помимо наказания Хобота включал частичный демонтаж Ковчега — с уничтожением двух главных башен, разрушением дальнего крыла с нашими спальнями и выравниванием всех без исключения переходов между уровнями. Ковчег брали под более пристальное наблюдение, а в качестве дополнительной меры, призванной переломить наше упрямство, называлась организация некоего коллективного тест-соревнования. Иными словами, на нашу голову хотели свалить деток из города для организации какого-то состязания, что, по мнению психологов, должно было подвигнуть нас на мир и дружбу с властями.
В довершение всего директору и всему преподавательскому персоналу вменялось усилить охрану периметра, поскольку именно в ближайшие дни планировалась акция по зачистке лесов от дикого зверья.
— Опасность поражения неайпированных объектов будет особенно велика в районе ближайшего аномального узла… — подытожил широкоплечий. — Зона, в которую попадает и территория ДВЗ, на несколько дней объявляется запретной.
— Я так понимаю, будут задействованы военные спутники?
— И спутники, и беспилотники, и иные специальные средства. — Плечистый важно выпятил губы. — Что касается вашего проштрафившегося куратора, то дальнейшее присутствие его в ДВЗ, видимо, нецелесообразно…
— Вы ошибаетесь! — Хобот впервые поднял голову. — Вы все тут умные люди, но… Мне даже страшно говорить, какую чудовищнейшую ошибку вы собираетесь совершить. Я обещал господину директору не затевать этого разговора, но, похоже, дело зашло слишком далеко…
— Что вы себе позволяете, коллега! — возмутился директор. — Не забывайтесь!
— Поверьте мне, я говорю выстраданное! Вы не отдаете себе отчета в том, что происходит. Вам был дан шанс. Всем нам дали шанс разобраться и что-то попробовать понять. А мы в очередной раз избрали путь слепых…
Трудно было понять, что имел в виду Хобот, но пнул он их, видимо, качественно. Потому как взвились они все враз. Вскакивали один за другим и говорили, говорили… Чуть-чуть не орали.
В общем, всегда трудно на таких смотреть, — по себе знаю. Особенно, когда первый раз — прямо жуть, как неприятно. Стоишь, как пень, и даже утереться не получается. То есть можно, конечно, но ведь подумают, что ревешь. А вот фиг им! И пусть орут, слюной брызжут, главное — не отвечать. Потому как любой ответ их только подстегивает и разогревает. Хотя и без этого что-то с ними явно было не так. Точно изнутри что-то шипело и пенилось. Прямо термоядерная реакция какая-то.
